Ну ты, Маша, и коза! - Лина Филимонова

– Что это у тебя?

– Настойка.

– Кабанья?

– Не. Кабан зажал последнюю бутылку.

– Вообще, это Багира зажала, – объясняет Кабанчик. – Никому, говорит, не дам. Сама хочу попробовать. На свадьбе дочери.

– Серьезно?

– Охренеть!

– Веселая будет свадьба…

– Да там немного осталось.

– А много и не надо.

Я прислушиваюсь, но вообще не понимаю, о чем речь. Вопросов не задаю. Потому что отвечают мне исключительно подколами.

А дальше, как говорит мой батя, началась настоящая рыбалка. Наливай да пей.

Мне наливают. Я пью. Не хочу показаться слабаком. Да и настойка эта легко залетает. Еще и под классную закуску – Кабан, пока мы бултыхались в озере, нажарил шпикачек и грибов. А сейчас мутит уху.

А она под настоечку… м-м-м! Говорят. Я сам не пробовал еще. Только собираюсь.

* * *

– Да, Ромыч, ты Вепрь. Дикий свин.

– Че?

Не могу понять, меня сейчас хвалят или оскорбляют. Если что, я готов бить морды. Всем оптом и каждому в отдельности.

О чем и сообщаю. Вернее, пытаюсь сообщить всей банде. Но что-то как-то… язык заплетается.

– Ромик, ты же в говно, – хлопает меня по плечу Михей.

– Я? Не-ет!

А сам прислушиваюсь к своим ощущениям.

Да? Да. Я в говно. И когда я успел дойти до такого состояния, что передо мной стоят два Пашки Кабана?

Мля… Как я дома покажусь?

Меня жена убьет!

Глава 77

Маша

Я брожу по квартире Романа. По нашей квартире. Не могу к этому привыкнуть… Изучаю обстановку, которую за два дня толком не успела разглядеть.

Спальня, где сегодня утром мы все перевернули вверх дном. Кухня, где Рома вчера вечером обмазал мою грудь сливками и… Гостиная, где мы так резвились на диване, что упали с него на ковер. Кабинет… да, стол здесь очень прочный. Мы проверяли.

О! Кладовка. И как это мы до нее до сих пор не добрались? Это же наш фетиш. Надо будет как-нибудь затолкать туда Рому и надеть ему на голову мешок. Уверена, он оценит. Особенно, если потом я сниму с него штаны и…

Маша! Тебе что, мало? Ты сама утром выгнала мужа на рыбалку, потому что больше не могла!

Мне не мало. Мне много. Рома такой ненасытный!

Но и во мне просыпается маньячка. Я никогда такой не была! Никогда так сильно не хотела. Сама.

С Богданом я, скорее, просто уступала… Я спокойно могла обойтись без секса. Мне больше хотелось обнимашек и внимания. Потому что я была маленькой девочкой.

С Ромой я становлюсь женщиной. И мне это так нравится!

А, раз я женщина и жена, значит, буду заниматься хозяйством. Пока муж добывает нам мамонта. То есть, карася.

Кстати, рыбу чистить ненавижу! Надеюсь, он там ничего не поймает.

Сварю-ка я лучше борщ. Это что-то такое фундаментальное. Семейное. Женское.

– Мам, а сколько нужно варить бульон?

– А когда ты добавляешь фасоль?

– Мам, а соль же в самом конце сыпят?

Я и раньше варила борщ, хоть он никогда не был моими коронным блюдом. И при этом особо не парилась. Все равно мое семейство все слопает.

А сейчас я хочу поразить мужа! Вернее, порадовать. Поэтому очень стараюсь.

Борщ, котлетки по-киевски, воздушная пюрешка с зеленым луком. И легкий салатик. Таков мой план.

На сегодня. А о том, что делать дальше, где доучиваться и чем вообще заниматься по жизни, я подумаю потом. Но я точно не хочу быть домохозяйкой и сидеть на шее у мужа. Даже если он не против.

Борщ готов. Я тоже. Мы оба горячи и аппетитны.

На мне передничек, чулочки, и умопомрачительное белье, за которым я сгоняла в ближайший торговый центр.

А его все нет!

Где шляется мой муж?

Я уже начинаю злиться!

* * *

– Мам, папа еще не приехал?

– Нет, Машунь.

– Он звонил?

– Я ему звонила. Он не отвечает.

– Может, что-то случилось? – дрожащим голосом спрашиваю я. – Они оба не берут трубки!

– Маш, не паникуй. Это рыбалка. Там всякое бывает.

– Что именно?

Мое воображение уже рисует жуткие картины, где голодные зубастые караси доедают утонувшие тела.

– Я сейчас попробую дозвониться кому-нибудь адекватному, – говорит мама.

Адекватному, значит… А мой папа и мой муж адекватными не считаются. Понятно!

Мама перезванивает через пять минут.

– Кеша всех привезет.

– А что случилось?

– Да ничего. Выпили, говорит. Но они только выезжают. Так что ждать еще часа полтора.

– Выпили?

– Ну, бывает такое на рыбалке. Ничего особенного.

Ничего особенного? Сколько надо выпить, чтобы не слышать телефон? Я его убью!

Снимаю чулки и передник, натягиваю спортивные штаны с толстовкой, и еду к маме. По-любому, дядя Кеша сначала заедет туда.. А я просто не могу сидеть на месте!

– Машуля!

Мама бросается меня обнимать. Как будто меня год не было. Мы не виделись всего два дня.

– Привет!

Сашка чмокает меня в щеку.

Что это с ним? Никогда он так себя не вел. Странный какой-то…

– Ты чего как неродной?

– Здорово, систер!

Он бьет меня по плечу. Вот теперь все нормально.

– Маша!

Димка бросается мне на шею.

– Я соскучилась.

– А я хочу сделать в твоей комнате игровую.

– Даже не думай!

* * *

Боже. Я так и знала. Произошло что-то ужасное и непоправимое…

Бесчувственное тело Ромы выгружают из машины мой отец и дядя Кеша.

– Он живой? – с рыданиями бросаюсь я им навстречу.

Они недоуменно смотрят на меня.

– Еще как живой! Всю дорогу храпел, как насморочный лось. А еще это… воздух портил так, что мы его чуть не выкинули на дорогу.

– Что с ним случилось?

– Дрыхнет, – папа пожимает плечами. – Первый раз вижу, чтобы человек так забойно дрых. Мы по-всякому пробовали его разбудить…

– Ага, я вижу, – произносит мама.

И тут я тоже вижу… У него на лице нарисованы очки! Маркером.

– Кто это сделал? – возмущенно воплю я.

– Взрослые мужики! – качает головой мама.

– Куда его положим? – спрашивает отец.

– Несите в мою комнату.

Они затаскивают его и сгружают на кровать.

– Ты зачем зятя напоил? – наезжает мама на отца.

– Он сам лакал стакан за стаканом.

– А ты почему за ним не следил?

– Я что, нянька ему?

– А ты как думал?

– Мля… Я думал, у нас стало на одного детеныша меньше. А, оказывается, наоборот. Я еще и этому дикому свину должен сопли подтирать?

– Конечно, – произносит мама. – У нас теперь четверо.

– Кого?

– Детей!

– Капец… Я на такое не подписывался! Настойка, конечно, была забористая…

– Настойка? – звереет мама. – Какая еще, нахрен, настойка? Ты что, спер