Кампанелла - Евгений Викторович Старшов

И поскольку вышереченный брат Фома Кампанелла все время хранил глубокое молчание, оставался недвижимым и, по-видимому, не чувствовал больше никакой боли, и поскольку ничего больше нельзя было добиться от него, лишь изредка повторяющего “Умираю, умираю!”, господа владыки приказали тихонько снять его с “кобылы”, привести в порядок, одеть и вернуть в то место, где ему надлежало оставаться, после того как пытали его вышеуказанным образом в течение почти 36 часов.

4 июня 1601 г.»[268].

Итак, обратим внимание: пытка не была проведена до конца, то есть до сорокачасового срока. И в этом вовсе не следует видеть некую «гуманность» следствия. Наоборот. Именно то обстоятельство, что пытка на «велье» не была доведена до конца, позволяло считать ее прерванной, отложенной и т. д., то есть ее можно было возобновить в ближайшее время, не учитывая тех самых 36 часов мучений, которые претерпел фра Томмазо. В этом, возможно, и был весь расчет, однако врач Шипионе Камарделла дал неутешительный прогноз, считая, что узник умрет в течение нескольких часов, так как кол прорвал важный кровеносный сосуд. Вдобавок ожидалась гангрена. Но сам Кампанелла, позже упоминая этого врача в своих сочинениях, отдает ему должное за то, что он буквально вытащил его «с того света».

Изувеченным, однако, Кампанелла остался на всю жизнь. Один из его посетителей, французский оккультист-ориенталист Жак Гаффарель, близкий к Ришелье, вспоминал о его состоянии в 1628 году, в тюрьме римской инквизиции: «Его ноги были все в синяках, а ягодицы почти без плоти, которую отрывали кусок за куском, дабы вытянуть из него признание в преступлениях, в которых его обвиняли».

Вернемся, однако, к тем обстоятельствам, что произошли вскоре после «вельи». Санчес по-прежнему не верил в сумасшествие Кампанеллы, церковники заняли чисто формальную позицию, благоприятную для полумертвого философа: не признавшись за 36 часов пытки, формально Кампанелла очищен от обвинения в ереси, ибо является сумасшедшим. Отлично знавшие, из чьих рук они питаются, врачи-эксперты Пьетро Веккионе и Джулио Джазолино дали расплывчатое свидетельство, что обследованный, вероятнее всего, все же симулянт, что, однако, при существующих условиях и состоянии, в котором находится подследственный, доказать трудно. Как доносил во Флоренцию агент тосканского герцога Тураминис: «Кампанелла выдержал “veglia” по распоряжению римской инквизиции в продолжение 37 часов и оставил всех в том же недоумении насчет его помешательства»[269].

Несколько малообъяснимыми остаются две вещи. Первая: что «велья» не была возобновлена, хотя для этого имелись все формальные возможности. Впрочем, ее возобновление означало бы неминуемую смерть Кампанеллы, что было в интересах испанских властей, но не инквизиции, вершившей процесс о его ереси. Вторая: что не был дан ход показаниям палача Ферраро, и особенно – каким именно способом его заставили замолчать. Впрочем, первое объяснение вполне подходит и для данного случая, а факты таковы. 20 июля перед трибуналом предстал палач Джакопо Ферраро, давший следующие показания: когда он тащил на своей спине полумертвого Кампанеллу с «вельи», тот нашел в себе силы и язвительно произнес: «Я не такой дурак, чтобы признаться в том, что они хотели!»[270] Штекли делает акцент на том, что Кампанелла так поиздевался над следствием и палачами, ибо знал, что один свидетель – не свидетель, и тем дело и закончилось. В немалой степени это верно, он лишний раз показал стойкость своего духа и разума. Однако есть тут один интереснейший момент, переданный Делюмо: трибунал велел палачу сохранять по этому поводу молчание «под угрозой отлучения». Ссылка у французского автора солидная – на фундаментальное исследование Л. Фирпо, также опубликовавшего множество интересных документов по процессу Кампанеллы. Что скрывалось за этим решением? Все то же нежелание доводить Кампанеллу до смерти повторной пыткой? Некое «милосердие»? Или, перефразируя знаменитую фразу матроса Железняка, «трибунал устал»? Купить жизнь ценой каких-то новых показаний Кампанелла не мог: это было бы непременно отмечено, да и тогда вся его последняя линия обороны, выстроенная на краеугольном камне сумасшествия, развалилась бы, а итог был известен и предсказуем: все тот же костер. Что случилось? Мы не знаем. Вице-король серьезно заболел и вскоре (19 октября) умер, епископ Казенцы отправился отдыхать после трудов праведных, трибунал готовил подробную документацию для отправки в Рим, завершив эти свои труды 19 января 1602 года (бумаг прибавилось: это были многочисленные доносы, последовавшие после драки подследственных монахов 2 августа 1601 года, отчеты о произведенных тогда же обысках, большой объем произведений и их фрагментов, принадлежавших перу Кампанеллы). Несколько забегая вперед, отметим: неторопливо исследовав все бумаги, 13 ноября 1602 года в Риме приняли решение, осуждающее Кампанеллу на пожизненное заключение в тюрьме инквизиции, причем «всякое освобождение было исключено»[271]. Ему было запрещено служить мессу; обвинение в ереси не снималось и могло быть расследовано вновь, в случае если к Кампанелле вернется рассудок (в августе 1603 года все книги Кампанеллы вместе с работами двух десятков иных авторов, среди которых был и сожженный к тому времени Бруно, попали в «Индекс запрещенных книг»). Более того, сохранялась возможность продолжения светского расследования по его делу. 29 ноября постановление было передано в трибунал Неаполя, оглашено 8 января 1603 года, когда условия содержания фра Томмазо были вновь ужесточены в связи с побегом Понцио и Биттони. Тем же распоряжением после принесения покаяния высылались за пределы королевства под строгий монастырский надзор Лауриана, Пьетро ди Стило и Петроло (в итоге все угодили на галеры, так как за помещение под надзор каждому надо было внести по 25 унций золота, которого они, разумеется, не имели, данную сумму их принудили таким вот образом отрабатывать; долго они на галерах, правда, не задержались, попав под амнистию), освобождался Пьетро Понцио, равно как и все прочие подследственные духовного сана (мирянами продолжал заниматься светский испанский суд). По отношению к Дионисио Понцио и Джузеппе Биттонто закон оказался бессилен. 16 октября 1602 года Дионисио, человек состоятельный, подкупил тюремщика, тот устроил им с Биттонто побег и бежал вместе с ними на Мальту. Через год Дионисио был уже в Константинополе, куда его привез подобравший его Чикале, там принял ислам и по-прежнему развивал кипучую деятельность, к сожалению разнонаправленную и оттого не давшую результатов. То он хотел подготовить из ренегатов-калабрийцев боевой отряд в 300 человек, чтобы вызволить Кампанеллу и привезти его к султану (чем немало навредил фра Томмазо, тут же взятому под усиленную охрану), то обращался с просьбой к Священной конгрегации дозволить ему прибыть в Рим и принести покаяние, минуя Неаполь, и – как закономерный итог его бессмысленной активности – 2 сентября 1604 года был убит янычаром, с которым поссорился, о чем позже написал сам Кампанелла…

Но это все – позже. А пока, после «вельи», официально признанному сумасшедшим Кампанелле была дана возможность оправиться или умереть. Подследственный теперь настолько перестал всех интересовать,