Берлинский дневник, 1940–1945 - Мария Илларионовна Васильчикова

возбуждала на улице неудовольствие прохожих своей «вызывающей» косметикой: теперь это считается «непатриотичным». Шляп больше не носят — в лучшем случае закутываются в шарф, чтобы не задохнуться в дыму.

Пятница, 31 марта. Весь отдел окунулся в бурную деятельность. Завтра приезжает д-р Сикс с Джаджи Рихтером и другими высшими начальниками, и они зайдут во все шале и все гастхаусы по очереди. По случаю столь важного события откуда ни возьмись вдруг появился уголь, и наше жилье отапливается практически в первый раз за зиму. Более того, «Танненхоф» заново покрасили и выстелили коврами. Бютнер в смятении издал «Приказ дня»: в воскресенье всем быть на своих рабочих местах от девяти до двенадцати. Можно подумать, что ожидается визит папы римского!

Погода наконец-то начала улучшаться, и поэтому мы особенно ворчим.

Суббота, 1 апреля. Намеренно пришла на работу поздно — из-за завтрашнего дня. Бютнер уже рыскал по территории. Он подчеркнуто объявил, что находится там с восьми утра. Нынешний объект его придирок — после того, как он оставил в покое меня, — это профессор Михель, который, когда его отчитывают, обычно замечает: «Das kostet mir nur ein müdes Lächeln» [ «Это обходится мне всего-навсего в усталую улыбку»].

Воскресенье, 2 апреля. Пришла на работу чуть позже девяти. Погода была ясная и солнечная. Аккордеон Брунса на время спрятали, на каждом столе поставили табличку, удостоверяющую, какой именно областью нашей деятельности здесь занимаются: Bildarchiv [фотоархив], Schrift und Wort [письменное слово] и т. п.; все напряженно стояли в ожидании явления Великого Могола. Я сидела на веранде и грелась на солнышке с Брунсом и сослуживицей из Берлина, когда меня срочно вызвали: Бютнеру требовалось обсудить какие-то тексты и заголовки.

Этим мы и занимались, когда появилась процессия, возглавляемая д-ром Сиксом, за которым следовали Джаджи Рихтер, выглядевший так, словно у него болел живот, Бем, Блант и секретарша Сикса фрау Зойстер, плюс власти предержащие Круммхюбеля, то есть Бец и прочие. Господа из Берлина были в несколько растрепанном виде: с непривычки к скользкому льду и снегу они явно спотыкались и падали по дороге к нам наверх. После этого все собрались на веранде, где, к нашему всеобщему изумлению, Бютнер разразился нескончаемой речью о нашей «исключительно важной» деятельности. Что за фарс! Сикс молча устремил на него взгляд, он сбился и стал запинаться. Я стояла сзади, прислонившись к двери. Когда речь Бютнера кончилась, Сикс сказал несколько слов о необходимости обеспечить больше места для фотоархива (следовательно, для меня!) и т. п., и они заковыляли обратно вниз по склону, а мы пошли бегать на лыжах.

В течение следующих трех дней Сикс будет занят где-то в другом месте, так что нас не будут беспокоить, но он объявил, что нанесет нам еще один инспекционный визит в среду.

Вчера его секретарша фрау Зойстер неожиданно пришла ко мне и умоляла явиться сегодня утром на работу. Как я поняла, они боялись, что я вместо этого пойду бегать на лыжах! Что они, с ума сошли: это в присутствии Тигра-то? Он слишком опасный для меня человек, чтобы я позволила себе легкомысленно относиться к своим обязанностям, пока он здесь. Да и вообще с моей стороны было бы непростительной глупостью настраивать его против себя по такому пустяковому поводу, зная, что нам предстоит. (Здесь Мисси явно опять намекает на готовящееся покушение на жизнь Гитлера.)

Фрау Зойстер обещала Джаджи и еще двоим господам из Берлина, помогавшим ей в дороге справиться с ее тяжелым багажом, чашку кофе. Я предложила ей принять их в нашем доме, так как больше ей сделать это негде. Мы с Мадонной Блюм едва успели дойти до дома, снять боты и предупредить Жаннетт С., как появились Джаджи, Бем и Блант. Фрау Зойстер обеспечила кофе, а я вино. Мы очень мило побеседовали: ведь эти трое — одни из последних оставшихся в отделе порядочных людей. Они не знают, как быть с Сиксом, и спросили у нас, не могут ли они привести его к нам с собой после ужина. Что же, возможно, это будет с нашей стороны умной политикой. Вечером они действительно привели его с собой, и мы принимали гостей допоздна, причем ноту веселости в наше общение вносила одна лишь Жаннетт.

Понедельник, 3 апреля. Семейство Ранцау переправляет все свои ценные вещи из Бухареста сюда, к родственнице Йозиаса. Судя по всему, они там очень встревожены, ведь фронт приближается с каждым днем.

Вторник, 4 апреля. Погода быстро портится, и я, воспользовавшись присутствием Джаджи Рихтера, решила поехать с ним тайком в Кенигсварт на уик-энд. Он наконец решился отправить свою семью к Татьяне, и не исключено, что мне удастся даже выхлопотать официальное разрешение его сопровождать. Ехать поездом будет тяжело: теперь поездка занимает восемнадцать часов вместо пяти.

Среда, 5 апреля. Джаджи Рихтер не только добился у д-ра Сикса разрешения для меня сопровождать его в Кенигсварт, но и устроил так, что мы выезжаем уже в пятницу (обосновав это тем, что должен переговорить со мной еще по ряду служебных вопросов).

Сегодня такое жаркое солнце, что мы с фрау Зойстер забрались на крышу нашей веранды. Там мы говорили о делах, и скоро к нам присоединились Джаджи и профессор Михель, а рядом в уголке, сняв рубашку, загорал Брунс. Джаджи неожиданно сообразил, что ранее Брунс ни в каких совещаниях участия не принимал. Поскольку здесь все немедленно получает гриф streng geheim [ «совершенно секретно»], то было решено, что, как только мы спустимся с крыши, Брунс принесет присягу секретности.

Четверг, 6 апреля. Сегодня утром меня попросили явиться к д-ру Сиксу после кофе, так как он захотел поговорить со мной наедине. Я не вполне поняла, что означает «после кофе». К счастью, по дороге на обед я наткнулась на самого Сикса. Он многозначительно взглянул на свои часы. Означало ли это, что я ухожу слишком рано, или же что-то другое? Трудно сказать. С таким человеком очень непросто найти верный тон и скрывать свое отвращение и страх под маской бравады: мне, мол, наплевать. Позже зашел Джаджи Рихтер и сообщил, что нас обоих ожидают в пять. Как хорошо, что мне не пришлось идти одной! В «Танненхофе» нас встретил лично Сикс. Нам были предложены булочки, кофе и коньяк; обсуждались общие вопросы — если только можно назвать это обсуждением. Любой спор он неизменно завершает напоминанием, что является наиболее высокооплачиваемым сотрудником нашего учреждения и, следовательно, за ним должно оставаться последнее слово.

КЕНИГСВАРТ. Западная Страстная пятница[648], 7 апреля. Сегодня утром встала в пять.