Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов

Клевета предваряла убийство

Мыслитель русского зарубежья Борис Башилов в книге «История русского масонства» писал: «Врагами Императора Павла распускались слухи о том, что он сошел с ума. Всякий поступок Государя дополнялся такими подробностями, ретушировался так, чтобы представить его полусумасшедшим. Кто из слушателей за пределами дворца мог знать, как происходило дело в действительности?! Известно, что добрая слава на печи лежит, а худая на тараканьих ножках по свету бежит. Побежала дурная слава на тараканьих ножках и про “ненормальные выходки” Императора Павла. А истина всегда отстает от клеветы и легенды».

Добропорядочные современники отмечали, что возле императора оказалось немало «злонамеренных людей, которые пользовались его раздражительностью, а в последнее время даже возбуждали ее».

Императора Павла «систематически и намеренно толкали на поступки, которые служили поводом для систематической и намеренной клеветы на него». И. Дмитриев в книге «Взгляд на мою жизнь» писал, что коварные царедворцы строили «ковы друг против друга, выслуживались тайными доносами и возбуждали недоверчивость в Государе, по природе добром, щедром, но вспыльчивом». От того происходило скоропостижное падение чиновных особ».

Объясняя действия злодеев, Борис Башилов с сарказмом отмечал: «Не могли же заговорщики мотивировать свое намерение убить Императора Павла тем, что он хотел быть народным царем, а не дворянским, что дворяне хотели восстановить жалованную грамоту дворянству и отнять льготы, данные Павлом Первым крестьянству. У заговорщиков, как всегда в таких случаях, оставался только путь клеветы, провокации и самых безнравственных интриг. Другого пути устранить Павла Петровича не было, и враги Государя пошли по этому единственному преступному пути».

В. Иванов в книге «Русская интеллигенция и масонство. От Петра Первого до наших дней» писал: «Панин, Пален, Беннигсен, Николай Зубов и другие непосредственные убийцы Павла Первого, а также идейно связанные с ними Воронцовы, Кочубей, Новосильцевы – вот от кого шла клевета о том, что Павел Первый ненормален и что во благо государства и народа необходимо устранить его с престола. Масонская камарилья пустила эту чудовищную клевету у себя дома и за границей, чтобы оправдать свое гнусное злодейство… Безусловно, Павел имел вспыльчивый и раздражительный характер, допускал резкости в припадке гнева, но он никогда не был ни деспотом, ни тираном, как его изображали масоны».

И никто и никогда не указывал на причины вспыльчивости Государя. Между тем в этом как раз сами масоны и виноваты. Они пытались отравить Павла Петровича еще в 1783 году, когда он отказался вступить в ложу, но великий князь, благодаря своему крепкому здоровью, выжил. Вспыльчивость и раздражительность были последствиями действия яда, подозрительность – последствием самого факта покушения.

Фон дер Пален впоследствии вспоминал: «Мы назначили исполнение наших планов на конец марта, но непредвиденные обстоятельства ускорили срок: многие офицеры гвардии были предупреждены о наших замыслах, многие их угадали. 7 марта я вошел в кабинет Павла в семь часов утра, чтобы подать ему, по обыкновению, рапорт о состоянии столицы. Я застаю его озабоченным, серьезным; он запирает дверь и молча смотрит на меня в упор минуты две, и говорит, наконец: “Господин фон-Пален! Вы были здесь в 1762 году?” “Да, Ваше Величество”. “Вы участвовали в заговоре, лишившим Императора Петра Третьего престола и жизни?” “Ваше Величество, я был свидетелем переворота, а не действующим лицом, я был очень молод, я служил в низших офицерских чинах в конном полку. Я ехал на лошади со своим полком, не подозревая, что происходит. Но почему, Ваше Величество, задаете Вы мне подобный вопрос?” “Почему? Вот почему: потому что хотят повторить 1762 год”. Я затрепетал при этих словах. Но тотчас же оправился и отвечал: “Да, Ваше Величество, хотят! Я это знаю и участвую в заговоре”. “Как! Вы это знаете и участвуете в заговоре? Что вы мне такое говорите?” “Сущую правду, Ваше Величество, я участвую в нем и должен сделать вид, что участвую ввиду моей должности, ибо как мог бы я узнать, что намерены они делать, если не притворюсь, что хочу способствовать их планам? Но не беспокойтесь. Вам нечего бояться: я держу в руках все нити заговора, и скоро все станет вам известно. Не старайтесь проводить сравнений между вашими опасностями и опасностями, угрожавшими вашему Петру Третьему. Он был иностранец, а Вы – Русский; он ненавидел Русских, призирал их и удалял от себя; а вы любите их, уважаете и пользуетесь их любовью; он не был коронован, а вы коронованы; он раздражил и даже ожесточил против себя гвардию, а вам она предана. Он преследовал духовенство, а вы почитаете его; в его годы не было никакой полиции в Петербурге, а нынче она так усовершенствована, что не делается ни шага, не говорится ни слова помимо моего ведома. Каковы бы ни были намерения Императрицы (Марии Федоровны. – Ред.), она не обладает ни гениальностью, ни умом Вашей Матери; у нее двадцатилетние дети, а в 1762 году Вам было только 7 лет”. “Все это правда, – ответил Император, – но, конечно, не надо дремать”».

Упоминание об императрице сделано не случайно. Палену удалось оклеветать Марию Федоровну и внушить императору подозрения на ее счет. Он подкреплял клевету частыми репликами по поводу и без повода. А это, увы, действовало и заставляло привыкать к той мысли, которую Пален уже навязал ранее. В своем длинном монологе, пытаясь успокоить императора, Пален лгал, не стыдясь. Верхом лицемерия были слова: «Соблаговолите, Ваше Величество, дать мне приказ письменно, уполномочивающий меня арестовывать безразлично всякого по моему усмотрению».

И эти полномочия Пален получил. Выйдя от императора, как сам вспоминал о разговоре, написал великому князю – наследнику престола, «убеждая его завтра же нанести удар». Наследник убедил отсрочить удар до 11 марта, когда дежурным будет 3-й батальон Семеновского полка, в котором он был уверен более чем в других остальных. Впоследствии Пален признался: «Я согласился на это с трудом и был не без тревоги в следующие два дня».

Итак, враги России готовили убийство одного из самых опасных для них русских самодержцев. Но где же была охрана? Где люди, приближенные к императору? Почему он остался со злодеями-нелюдями один на один. Верных и надежных людей из окружения государя заговорщики старались убрать любой ценой. В ход шли все средства и способы. Злодеям удалось оклеветать даже Алексея Андреевича Аракчеева, одного из наиболее преданных сановников. Удалив его от себя, Павел Петрович вскоре понял свою ошибку, но понял слишком поздно…

И вот наступил трагический для России день, 11 марта 1801 года. Август Коцебу вспоминал: «Гвардейские полки были собраны;