Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов

шефы и большинство офицеров были расположены в пользу заговора; из нижних чинов ни один не знал о предприятии, которому должен был содействовать. Поэтому офицеры получили наставление во время марша к Михайловскому замку смешаться с солдатами и их подготовить. Я слышал от одного офицера, что настроение людей не было самое удовлетворительное. Они шли безмолвно; он говорил и много и долго; никто не отвечал. Он, наконец, спросил: “Слышите?” Старый гренадер сухо ответил: “Слышу”. Но никто другой не подал знака одобрения».

Князь А.Б. Лобанов-Ростовский вспоминал: «Нужно полагать, что собрание полков имело целью придать перевороту, до некоторой степени, характер народного движения и устранить нарекания в одной только дворцовой интриге».

Обстановка перед покушением была гнетущей. Подвыпившие главари дрожали от страха, однако выбор ими был сделан, и они шли вперед, понимая, что теперь уже другого пути у них нет.

Барон Гейкин впоследствии рассказывал: «В половине одиннадцатого гвардейский пехотный батальон, который вели вдоль Летнего сада, спугнул стаю ворон, поднявшихся с пронзительным криком. Солдаты в испуге начали роптать и не хотели идти дальше. Тогда Уваров воскликнул: “Как! Русские гренадеры не боятся пушек, а испугались ворон. Вперед! Дело касается нашего Государя!” Это двусмысленное восклицание убедило их».

Из всех заговорщиков точно знали, что планируется убийство государя, только фон дер Пален, барон Беннигсен, Платон и Николай Зубовы, то есть люди самых низких моральных качеств, скорее даже не люди, а жалкое их подобие. Каждый из этих подонков прошел к своему возвышению путь интриг, лжи, коварства и подлости. «Фельдмаршалы при пароле», как называл Александр Васильевич Суворов Н.В. Репнина и Н.И. Салтыкова, подсунули в генерал-адъютанты шестидесятилетней императрицы двадцатилетнего смазливого офицерика Платона Зубова, и тот разыграл пламенную любовь к пожилой женщине. Брат Николай воспользовался положением Платона. Пален путем наветов, клеветы и лицемерия прорвался в высшие эшелоны власти, разыгрывая преданность императору Павлу Петровичу и готовя ему коварный удар. Уже доказана прямая причастность Палена к травле русского военного гения Суворова. Доказано и то, что именно Пален организовал его медленное отравление во время следования в Петербург.

Император ни о чем не подозревал, и единственною его ошибкой было великодушие к людям, помноженное на доверчивость. Один из участников событий, граф Ланжерон, записал рассказ Кутузова, совершенно не ведавшего о предстоящем преступлении, о вечере 11 марта: «Мы ужинали вместе с Императором; нас было 20 человек за столом; он был очень весел и много шутил с моей старшей дочерью, которая в качестве фрейлины присутствовала за ужином и сидела против Императора. После ужина он говорил со мною, и пока я отвечал ему несколько слов, он взглянул на себя в зеркало, имевшее недостаток и делавшее лица кривыми. Он посмеялся над этим и сказал мне: “Посмотрите, какое смешное зеркало. Я вижу себя в нем с шеей на сторону”. Это было за полтора часа до его кончины».

Ланжерон особо указал: «Кутузов не был посвящен в заговор».

Обратимся теперь к запискам Николая Александровича Саблукова, который провел личное расследование тех событий. Немало трудов приложил Пален, чтобы перед покушением на государя удалить эскадрон Саблукова не только из Михайловского замка, но и из города. Приверженец самодержавной власти, Саблуков был оклеветан Паленом, выставившим его в глазах государя якобинцем. Свои записки-расследования Саблуков составил на основании, как он выразился, «данных самых достоверных и ближайших к тому времени, когда совершилась эта ужасная катастрофа».

Подобно убийцам Андрея Боголюбского, убийцы Павла Первого настраивали себя на злодейство и боролись с животным страхом, обуревавшим их, с помощью хмельного.

«Удивительное хладнокровие! Зверская жестокость!»

Саблуков записал следующее: «Вечером 11 марта заговорщики разделились на небольшие кружки. Ужинали у полковника Хитрово, у двух генералов Ушаковых, у Депрерадовича (Семеновского полка) и у некоторых других. Поздно вечером все соединились вместе за одним общим ужином, на котором присутствовали генерал Беннигсен и фон дер Пален. Было выпито много вина, и многие выпили более, чем следует. Говорят, что за этим ужином лейб-гвардии Измайловского полка полковник Бибиков, офицер, находившийся в родстве со всею знатью, во всеуслышание заявил мнение, что нет смысла стараться избавиться от одного Павла; что России не легче будет с остальными членами его семьи и что лучше всего было бы отделаться от них всех сразу. Как ни возмутительно подобное предположение, достойно внимания то, что оно было вторично высказано в 1825 году, во время заговора, сопровождавшего вступление на престол императора Николая Первого.

Около полуночи большинство полков, принимавших участие в заговоре, двинулись ко дворцу. Впереди шли семеновцы, которые и заняли внутренние коридоры и проходы замка.

Заговорщики встали с ужина немного позже полуночи. Согласно выработанному плану, сигнал к вторжению во внутренние апартаменты дворца и в самый кабинет Императора должен был подать Аргамаков, адъютант гренадерского батальона Преображенского полка, обязанность которого заключалась в том, чтобы докладывать Императору о пожарах, происходящих в городе. Аргамаков вбежал в переднюю государева кабинета, где недавно еще стоял караул от моего эскадрона, и закричал: “Пожар!” Узнав голос Аргамакова, стража открыла дверь, и заговорщики, которых было до 180 человек, ворвались во дворец. Офицер Марин, тоже предатель, который командовал внутренним пехотным караулом, удалил с постов оставшихся верных Государю часовых и расставил тех, кто служил заговорщикам. Но дальше произошла осечка. У дверей покоев государя путь заговорщикам преградили два гусара, которые вступили в борьбу с бандой нелюдей, но один тут же был убит, а второй – камер-гусар Кирилов – ранен». Впоследствии узнав о подвиге гусара, вдовствующая императрица сделала его своим камердинером.

«Найдя первую дверь, ведшую в спальню, незапертую, – рассказал далее Саблуков, – заговорщики сначала подумали, что Император скрылся по внутренней лестнице (и это легко бы удалось), как это сделал Кутайсов. Здесь важно сразу оговориться, что низкий трус и предатель Иван Павлович Кутайсов, который мог спасти своего благодетеля Государя, бежал босиком, в чем был одет, и скрылся у своей любовницы». Причем И.П. Кутайсов бежал, даже не открыв дверь на лестницу, чем обрезал все пути отхода императору. Увидев, что единственный путь спасения перекрыт, заговорщики бросились в спальню государя.

Они знали, что государь там должен быть один. После последних родов врачи запретили императрице близкие отношения с супругом, и она находилась всегда в своей спальне. Пален же сумел убедить государя в опасности, которая могла исходить от нее, что, конечно, было клеветой, и дверь в ее опочивальню наглухо забили. Тем самым Пален перекрыл и этот путь спасения. Н.А. Саблуков так описал дальнейшие события: «Взломав дверь в опочивальню, заговорщики бросились в комнату, но Императора в