Мировые религии и культы: главные святыни. От паломничества до религиозного туризма - Кэтрин Херлок

большие свечи, но только у алтаря святой Сары»[728]. В одном фрагменте он описывает, как несколько женщин из Нима дрались за спальное место в самой церкви. Они принесли с собой подушки, но за стулья еще необходимо было побороться. В другой сцене люди пели несколько разных гимнов одновременно. Мистраль «задыхался» от запаха, источаемого таким количеством людей и животных. Агрессивная толпа в церкви резко контрастировала с романтизированным и живописным изображением паломников на картинах. Винсент ван Гог нарисовал нескольких цыган, оставшихся в городе после паломничества примерно в 1888 году. Он был очарован зримым воплощением «мифа о примитивном существовании»[729].

Цыгане приезжают просить Сару о помощи в решении всевозможных проблем, оставляя молитвы и записки перед ее статуей вместе с другими вещами, например свадебными букетами[730]. Многие паломники ищут исцеления. Мистраль с другом приехали на повозке вместе с цыганкой и ее дочерью. Цыганку бросил мужчина, с которым она сбежала, и с «тех пор она была не в себе» и надеялась, что Сара «отвлечет ее или вылечит»[731]. В самой церкви Мистраль видел, как больные паломники пили «стаканы солоноватой воды из святого источника» в нефе, а другие в это время царапали каменную подушку, собирая пыль, чтобы использовать ее потом в лечении[732].

Паломничество цыган всегда было важным для объединения людей, которые обычно разбросаны по всей Европе. Американский искусствовед Мэрилин Браун назвала его «ежегодным съездом цыган континентальной Европы»[733]. Для большинства людей паломничества – это возможность уйти от повседневной жизни, оставить рутину и заняться тихим созерцанием, но приезжающие в Ле-Сент цыгане делают все с точностью до наоборот. Паломничество – это возможность для кочевников собраться и заняться повседневными делами: свадьбами, крестинами, вечеринками, семейными посиделками[734]. Это у цыган в крови. Ежегодные встречи в Ле-Сенте стали причиной создания музыкальной группы Gipsy Kings (сначала она называлась Los Reyes)[735]: две семьи познакомились во время паломничества 1970 года и начали играть вместе. Возможно, самый известный музыкант-цыган Джанго Рейнхардт сочинил во время нацистской оккупации Франции мессу, которую посвятил городу Сент-Мари-де-ла-Мер. Он никогда не записывал ее, но сказал журналисту: «[Надеюсь], что мой народ во всем мире примет мою мессу и что ее освятят на нашем ежегодном собрании в Сент-Мари-де-ла-Мер»[736]. К сожалению, связь цыган с этой территорией использовали против них. Следуя примеру нацистских оккупантов, в вишистской Франции построили лагерь для интернированных цыган в близлежащем Салье. По словам архитектора лагеря, этот регион был «колыбелью их расы»[737].

Если раньше Католическая церковь игнорировала цыганское паломничество в Ле-Сент и относилась к нему с неприкрытой враждебностью, то после Второй мировой войны она начала его продвигать. Первопроходцы среди цыганских католических священников, святые отцы Жан Флери и Андре Бартелеми, приехали в город в 1950 и 1953 годах соответственно, чтобы присоединиться к паломничеству, которое уже совершалось многие десятилетия, если не века[738]. Их мотивом была не столько поддержка цыган, сколько беспокойство о том, что они массово переходят в пятидесятники, особенно после того, как последние в 1958 году основали Евангелическую цыганскую миссию[739]. Возможно, опасения Католической церкви не были беспочвенны: в 1949 году один из гостей города отметил, что в паломничестве участвовало меньше цыган, чем когда-либо прежде, кроме военных лет[740]. Также церковь хотела, чтобы культ Сары больше соответствовал традиционной католической практике, и для этого они попытались с 1958 года ввести в процессию статую Черной Мадонны. Идея вызвала гнев цыган, и они короновали святую Сару, чтобы показать ее центральную роль в их паломничестве[741]. Местное духовенство также не пришло в восторг от новых священников и успокоилось лишь тогда, когда Флери и Бартелеми были официально назначены «священниками цыган» без полномочий в вопросах прихода[742]. Большой интерес к истории и практике паломничества проявлял Пьер Косс, которого и назначили посредником между двумя группами для налаживания отношений[743].

Количество паломников в Ле-Сенте росло в геометрической прогрессии, ведь после войны путешествовать стало легче и дешевле. Как следствие, по сути локальное паломничество стало привлекать цыган со всей Франции, а еще из Испании, Италии и Германии. И это несмотря на то, что цыгане традиционно отказывались от паспортов и проездных документов, которые ограничивали их возможности пересекать границы[744]. Тем не менее этот сдвиг произошел сравнительно недавно. В 1974 году у церковных ворот в Ле-Сенте провели опрос: несмотря на то что из-за пределов Франции приехали 28 % паломников, только 3 % из опрошенных цыган прибыли из-за границы. Большинство цыган (53 %) приехали из того же департамента, еще 44 % – из более отдаленных регионов Франции[745]. Рост числа паломников все сильнее давил на город, ведь требовалось больше места для размещения одновременного притока десятков тысяч людей в город с населением всего в несколько тысяч человек. Когда-то городская площадь Житан[746] могла вместить караваны всех совершавших паломничество цыган. После Второй мировой войны она стала для них тесной[747].

Цыгане не всегда были желанными гостями в Ле-Сенте. В 1895 году указом префекта был наложен запрет на паломничество цыган, хоть он и был снят через три года, а в 1907 году представитель департамента Савойя Фернан Давид снова предложил запретить им участвовать в майском паломничестве[748]. Одно время цыганские паломники могли заходить в крипту только через заднюю дверь церкви[749]. Архиепископ Экс-ан-Прованса монсеньор Кост в 1934 году запретил цыганам нести статую Сары на процессии 25 мая, хотя год спустя запрет был снят после обращения местного аристократа маркиза де Барончелли, приложившего много усилий для признания святой Сары. Местные священники не испытывали никакого энтузиазма по поводу культа Сары. В лучшем случае они его просто терпели[750].

Попытки остановить погружение святой Сары в 1953 году встретили ожесточенное сопротивление. Впервые в них были задействованы священники, вероятно чтобы более жестко взять эту практику под контроль церкви. В 1966 году местные капелланы даже пытались заменить во время шествия статую крестом, что привело к «актам насилия»[751]. Однако в следующем году процессию поддержал сам архиепископ Экс-ан-Прованса, что положило конец попыткам подавить ее. По данным газеты La Provencal, в мае на пресс-конференции он заявил: «Культ святой Сары – очень древний культ. Поэтому я и поддерживаю его в исконном варианте. Как и в случае со многими другими святыми, из исторических источников невозможно почерпнуть какие-либо сведения о характере святой Сары. Однако в этой проблеме должны глубже разбираться именно историки, а не епископ»[752]. Тем не менее предубеждение, граничащее с прямой оппозицией, никуда не делось. В 1972 году одна французская радиостанция вела трехчасовую передачу о Сент-Мари-де-ла-Мер и паломничестве в город. За это время они ни разу не упомянули цыган –