Сталинградская эпопея. Свидетельства генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса. 1939—1943 - Коллектив авторов

деталей. Помимо этого, о ситуации в котле были осведомлены органы высшего руководства, начальник штаба группы армий и его заместители (Ia и 1с – штабной офицер оперативного управления Генштаба и офицер службы развердки). ОКХ прислало в Сталинград офицера связи[448].

3. В ближайшей перспективе ожидалось деблокирование крупными танковыми, моторизованными и пехотными силами.

4. В небольшом удалении от котла держался Чирский фронт с плацдармом на восточном берегу Дона.

Таким образом, имелись все предпосылки для проведения запланированной операции деблокирования и восстановления положения[449][450]. В такой ситуации мои действия, противоречившие приказам – тем более что я не имел ответственного представления об общем положении, – могли нанести вред оперативным планам высшего командования. При существующей системе подобные действия, противоречащие планам командования, приводят к анархии в управлении[449].

25 ноября из ОКХ пришел приказ приблизительно следующего содержания[451]: «Восточный и Северный фронт до высот южнее Котлубани находятся под единоличным командованием генерала артиллерии фон Зейдлица, командира LI армейского корпуса. Фон Зейдлиц лично отвечает перед фюрером за удержание этих фронтов. Это не касается общей ответственности командующего армией за руководство всей армией»[452].

Оригинал этого переданного по радио приказа я лично передал генералу фон Зейдлицу на его командном пункте. На мой вопрос, что он будет теперь делать, генерал ответил, что в данной ситуации ему не остается ничего другого, кроме как выполнять приказ[453]. Повинуясь солдатскому долгу, он до конца выполнил приказ, но, однако, часто советовал мне предпринимать самостоятельные действия без оглядки на приказы вышестоящего начальства[454].

Когда происходил вышеупомянутый разговор по радио, рапорт командира LI армейского корпуса был еще не известен ни в группе армий, ни в ОКХ.

По поводу упорядочения приказов я получил сообщение фельдмаршала фон Манштейна приблизительно следующего содержания: «В распоряжениях ОКХ относительно приказов для окруженных войск содержится недоверие к командующему армией, ничем, впрочем, не обоснованное. Практическое выполнение этих приказов я лично считаю невозможным. Я выразил протест ОКХ и предложил отменить эти приказы». Ответ на этот протест приведен не был. Напротив, фельдмаршал фон Манштейн позже приказал, чтобы на него была возложена вся ответственность за действия командующего армией. Но этим противоречивость приказов ОКХ устранена не была[455].

Все последующее время было посвящено укреплению обороноспособности котла и подготовке к прорыву навстречу деблокирующим войскам.

Я довел до сведения командования группы армий ОКХ свое мнение о том, что даже при деблокировании котла 6-я армия ни в коем случае не должна оставаться на Волге на зимний период. Скорее, она должна ударить навстречу деблокирующей 4-й танковой армии и отойти на запад, чтобы создать там новый фронт. Из группы армий ответили: «С замыслом командующего 6-й армией относительно подготовки к деблокированию согласны. Решение ОКХ мы получим позднее. Пока сохраняют силу прежние приказы».

В дальнейшем командование 6-й армии постоянно обращалось с просьбами об увеличении воздушного снабжения, недостаточного для поддержания боеспособности армии.

Приложение к «Основным соображениям относительно операций 6-й армии у Сталинграда» (часть первая)[456]

I. Обмен мнениями с вышестоящими командирами перед началом русского наступления: 19 ноября 1942 года

Уже после начала событий в большой излучине Дона состоялся оживленный обмен мнениями между командованием 6-й армии и командованием группы армий по вопросу о затянувшейся организации и слабой защищенности северного фланга, с одной стороны, и ослаблению боеспособности на угрожаемых направлениях из-за отвода войск с фланга – с другой[457].

Появление союзников на Дону принесло германским войскам лишь мнимое облегчение[458]. Фактически соединения союзников были слабы по численности и еще слабее в отношении выучки личного состава и обеспеченности снаряжением и вооружением. Показателен в этом отношении эпизод, характеризующий обороноспособность Итальянского фронта. В конце августа 1942 года в ходе довольно слабого удара русских на Дону в районе Серафимовича целая итальянская дивизия откатилась назад на 20 километров[459].

Случайно оказавшегося в это время на участке 6-й армии первого обер-квартирмейстера Генерального штаба сухопутных сил генерала Блюментритта я попросил, как свидетеля правильности моих донесений и предупреждений, лично и на месте проверить положение дел у итальянцев и доложить об увиденном в группе армий и в главном командовании сухопутных сил. Я решился на эти меры, выходящие за пределы моих полномочий, только в интересах 6-й армии и положения на всем фронте[460].

Во время пребывания в ставке фюрера в Виннице 12 октября (на самом деле 12 сентября) 1942 года я указал: а) на слабость фронта (в Сталинграде); б) на опасность для флангов и на необходимость перебросить германские соединения на занятые союзниками участки, выдвинуть их в ближние тылы и держать там в состоянии боевой готовности[461].

В конце сентября офицер связи ОКХ при 6-й армии майор Менцель был командирован в ОКХ, чтобы еще раз сделать представление: а) о повышении боеспособности; б) о прикрытии флангов; в) об увеличении и надежном обеспечении снабжения.

В том же направлении были ориентированы все приезжавшие в армию представители вышестоящих инстанций, которых просили доложить наверху об обстановке. Среди этих лиц были:

а) генерал химических войск при ОКХ, генерал Окснер[462];

б) начальник службы связи вермахта, генерал Фельгибель;

в) адъютант от вермахта при Гитлере генерал-майор Шмундт.

Вместе с последним я посетил на северном фланге 767-й пехотный полк (376-й пехотной дивизии). Полк под командованием подполковника Штейдле[463] как раз в это время вел тяжелые бои с русскими, которые, наступая на юг, пытались форсировать Дон в непосредственной близости от командного пункта VIII армейского корпуса.

Я даже пытался обходными путями, через командование 3-й румынской армии, сделать хоть что-то для усиления северного фланга. Командующему 3-й румынской армией генералу армии Думитреску я намекнул, что ему было бы неплохо энергично потребовать через командование румынскими сухопутными силами, чтобы румынские части были усилены немецкими подразделениями истребителей танков и немецкой артиллерией, а также немецкими армейскими резервами.

Командование 6-й армии предлагало усилить ее тремя свежими пехотными дивизиями для того, чтобы, полностью заняв Сталинград, устранить угрозу возникновения опасных очагов сопротивления противника. Полученная в ответ на эту просьбу помощь была для 6-й армии практически бесполезна. Из состава 4-й танковой армии 6-й армии были переданы: 14-я и 24-я танковые дивизии, а также 94-я пехотная дивизия. Взамен 6-й армии пришлось занять оборону на участках двух дивизий, ранее подчинявшихся 4-й танковой армии, поэтому в результате мы получили сверх того, что было, всего одну дивизию. Кроме того, все три дивизии были изрядно