Сталинградская эпопея. Свидетельства генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса. 1939—1943 - Коллектив авторов

Во второй половине октября последовало наше предложение о прекращении наступления на Сталинград с тем, чтобы – из тактических и оперативных соображений, – заменив XIV танковый корпус двумя танковыми и одной моторизованной дивизией, отвести его в боевой резерв на отдых. Места предполагаемой дислокации корпуса были обеспечены продовольственными складами и ремонтными мастерскими.

Несмотря на то что подготовка русского наступления была уже всем очевидна и о ней постоянно докладывали, наше предложение было отклонено. Наоборот, вышестоящее командование приказало усилить натиск на Сталинград, для чего 6-й армии были приданы в середине октября три инженерных батальона, а потом еще два[465].

В боевом отношении эти инженерные батальоны имели весьма ограниченную ценность. Укомплектованы они были необстрелянными новобранцами и имели неполный состав.

На все мои просьбы, представления, расчеты, картографические схемы и объяснения, касающиеся пополнения, прикрытия флангов и снабжения я получал – как это видно из вышеизложенного – совершенно недостаточно средств и сил.

Однако в середине ноября от Гитлера была получена радиограмма: «От испытанного в боях командования 6-й армией и ее генералов, а также от доказавших свою беспримерную доблесть солдат я ожидаю, что последним напряжением сил они смогут достичь берега Волги на всем протяжении города Сталинграда и тем самым заложить основу для обороны нашего краеугольного плацдарма на Волге»[466].

Этот приказ командование 6-й армии смогло выполнить ровно в той мере, насколько прибывшие в Сталинград два инженерных батальона позволили высвободить для этого боевые части. Знаменательно, что в гитлеровской радиограмме нет ни слова о главной опасности, грозившей с фланга.

Все то время, пока продолжался этот бесплодный спор, с середины октября – как я уже писал выше – на нашем северном фланге в районе западнее Клетской, на Румынском фронте, и дальше к западу, на итальянском фронте, в нарастающем темпе шла подготовка большого русского наступления.

Подтверждающие это сведения поступали в командование 6-й армии из XIV танкового корпуса, VIII и XI армейских корпусов. Эти сведения подтверждались данными воздушной разведки. Я лично убедился в правильности этих сведений с наблюдательного пункта на высоте, занятой 384-й пехотной дивизией.

Соответствующие донесения командования 6-й армии командованию группы армий «Б» и в ОКХ через офицера связи так и не получили с их стороны должной оценки. Ответом на это было: «В обозначенных командованием 6-й армии районах авиационная разведка, выполненная силами 4-го воздушного флота, не обнаружила какой-либо необычной активности противника[467]. Обнаруженные командованием 6-й армии перемещения войск противника являются в действительности лишь подвозом продовольствия и снаряжения».

Приблизительно в середине ноября – за несколько дней до начала большого русского наступления – разведка 4-го воздушного флота вдруг начала подтверждать все сообщения командования 6-й армии.

В этой ситуации поступил приказ нового начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Цейцлера, который по смыслу заключался в следующем: «У русских больше нет достаточных стратегических резервов, и они в настоящее время не способны к наступлению большого масштаба. Такое понимание обстановки должно стать основой для всякой оценки противника»[468].

Противоречие между оценкой противника и фактами означает – как это выяснилось из дальнейшего хода событий и в ретроспективе, – что Верховное командование все больше и больше находило убежище в желаемых мечтах и в обмане собственных войск[469], отчего оно и продолжало настаивать на взятии Сталинграда как на главной цели, хотя в тот момент все наличные силы следовало направить на прикрытие флангов и отражение надвигавшегося зимнего русского наступления.

В пределах нашей компетенции и ответственности мы принимали меры для отражения ожидавшегося наступления, которые главным образом заключались в приостановке крупных наступательных действий вопреки приказам сверху, продолжении боев только силами штурмовых групп, усилении левого фланга, отводе войск с фронта и укреплении ими тыла левого фланга (14-я танковая дивизия), подготовке к отводу других сил (XIV танковый корпус) и требовании к авиации наносить удары по изготовившимся к наступлению войскам противника. Таким образом, командование 6-й армии сделало все, что было в его силах.

Определяющие стратегию рассуждения и выведенные из них решения, изложенные выше, выходят далеко за пределы компетенции командования 6-й армии. Эти решения касаются более высокого уровня, уровня и ответственности командования группы армий или даже более высокого руководства.

Если я снова и снова – несмотря на свою ограниченную компетентность в оценке действий командования группами армий – касаюсь более широких рамок обсуждения, то я делаю это потому, что из-за взаимной зависимости частей целого фронта судьба 6-й армии определялась решениями и мерами командования группой армий и Верховного главнокомандования. И наоборот, если бы самостоятельные действия 6-й армии вышли за пределы определенных рамок, то на карту была бы поставлена судьба соседей и всего южного участка Восточного фронта.

II. Взаимодействие с вышестоящими инстанциями во время зимних боев у Сталинграда

Выше[470] было подробно сказано о взаимодействии командования 6-й армии с вышестоящими инстанциями. Здесь, однако, следует добавить несколько разъяснений.

1. Настоятельное предложение командования 6-й армии от 21 ноября 1942 года об отступлении к Дону нашло понимание и было поддержано командованием группы армий «Б». В какой форме и с какой убедительностью это предложение было доведено до сведения ОКХ, мне, естественно, неизвестно[471], так же как и причины, по которым обе инстанции – ОКХ и командование группы армий выбрали выжидательную тактику – создать фронт в окружении и ждать деблокирования Сталинграда.

В целом надо сказать, что все высшее командование, не исключая и меня, было парализовано изданным в октябре приказом Гитлера, гласившим: «…ни один командующий группой армий, не говоря уже о командующих армиями, не имеет права без моего разрешения сдать ни один населенный пункт или даже оставить окоп»[472].

Тем самым командующим были связаны руки в решении не только оперативных и стратегических, но и мелких тактических задач.

Я не помню точно, в этом или еще более раннем приказе Гитлер объявил, что командующий любого ранга не имеет права без разрешения свыше отступать или оставить доверенную ему линию фронта так же, как солдат на передовой. Если последний самовольно оставит свой окоп, то его будут судить за дезертирство[473].

2. Фельдмаршал фон Манштейн, участвовавший в Сталинградском сражении как командующий группой армий «Дон», в состав которой входили оперативная группа «Холлидт», армейская группа «Гот» (4-я танковая армия и 4-я румынская армия), 6-я армия и 3-я румынская армия, также с самого начала разделял мою оценку положения. Но он так же мало был