Альманах «СовременникЪ» №1 (28), 2022 (посвященный Николаю Гоголю) - Коллектив авторов

их купить,

Как теперь без них мне быть?»

Он прошёлся по паласу,

Долбанул ногой по тазу,

Посмотрел на нас с прищуром

И на печку влез понурым.

«Что поднялся ты как тесто?! —

Я поставил таз на место,

Унты с веником убрал,

Примирительно сказал: —

Вы теперь с котом дружите —

В тесноте, да не в обиде…»

Кузька молча на печи

Трёт спиною кирпичи…

Посопел и мне в отместку

Позадёрнул занавеску.

Я с дороги отдыхать

Повалился на кровать.

Кот калачиком свернулся,

К Кузьке задом повернулся

И мурлычет песнь свою:

«Баю-баюшки-баю».

Котика рукою глажу,

Он всех песенкой ублажил,

Сон с дремотой навевает

И со мною засыпает.

Солнце вновь за лес заходит,

Снова месяц гордый всходит.

На мир сонный он глядит,

Только лишь Кузьма не спит…

Яркий луч в окно ворвался.

Ух, ну я и разоспался!

«Ну-ка, Кузька, хватит спать,

Уж пора давно бы встать», —

Крикнул, а в ответ молчок,

Запиликал лишь сверчок.

«Что такое, Кузя, где ты?» —

Ни ответа, ни привета.

Огляделся: нет кафтана,

Нет сапожек из сафьяна.

Нет ни шапки меховой,

Ни подстёжки шерстяной.

Я на улицу бегом

Выбегаю босиком.

Вдруг след вижу одинокий,

Маленький и неглубокий…

Что же делать мне теперь?

За собой захлопнув дверь,

Пригорюнившись, сижу

Да в окошечко гляжу.

Не окликнет меня друг,

Не пошутит со мной вдруг

И не схватится за веник,

Чтобы грязь смести с ступенек…

Вон лежат его монетки,

Бусины и этикетки

В приоткрытом сундучке,

И жилетка на крючке…

Может, всё-таки вернётся,

Погуляет – обернётся?

Нет, не слышно никого,

Кроме ветра одного,

Что в трубе моей гудит

Да за окнами шумит.

День прошёл, сгустилась ночь,

Извертелся, спать невмочь,

Думы грустные свербят:

Иль замёрзнет, иль съедят.

Утром рано одеваюсь

Да в дорогу собираюсь.

Помолился на дорожку,

Потеплее взял одёжку,

К часу доброму присели

И пошли с котом отселе.

Долго, коротко ли шли,

К лесу тут мы подошли.

Вот стоят, как исполины,

Предо мной дубы старинны,

Мрачно вороны кружат,

Сосны снежные скрипят

И качают белой шапкой:

Знать, тебе не будет сладко.

Почесал я лоб тогда,

Если горе не беда,

Если нет пути иного,

Размышлять не буду много,

А отправлюсь в лес дремучий,

Не страшась сосны скрипучей.

Может, знает водяной,

Куда скрылся домовой?

Он сидит зимой в болоте

В ностальгической дремоте,

Он от скуки закисает,

Сплетни-слухи собирает.

Я к болоту подхожу,

Встал у края и гляжу:

В полынье под коркой льда

Вдруг забулькала вода.

Жутко стало мне чего-то.

Пар клубится над болотом,

Всё вокруг заиндевело,

Камыши застыли белы;

На корягах тины клочья

Шелестят среди полночья,

В тучах прячется луна,

Да сплошная тишина.

Что же делать? Я с опаской

Всё смотрю на тину с ряской.

Кто подскажет, как мне быть:

Водяного разбудить?

Потоптался я на месте

Под узорами созвездий,

Огляделся и потом

Камень отбил сапогом.

Бросил камень в полынью,

Лихо свистнул и стою.

Всколыхнулось в полынье,

Промелькнула тень на дне,

Что-то хрустнуло, всшумело,

С уханьем сова взлетела

Так, что снег посыпал с ёлки.

В лунном свете, как осколки

Хрусталя, снежинки вились

И на сонный пруд ложились.

Вдруг всплывает водяной —

Пучеглазый, с бородой.

Вместо ног его плавник,

В волосах застрял тростник,

В шляпе фетровой музейной,

И камзол с мусье трофейный.

От него запахло тиной,

Стовековою трясиной.

Чешуя при звёздах блещет,

Плавниками зло скрежещет.

Громко выплюнул лягушку

И сказал: «Чего, Ванюшка,

От меня ты захотел,

Что встревожил мой удел?

Иль на мельнице твоей

Колесо сломал злодей?

Или пасеку у речки

Кто разрушил? Человече!

Может, в этом ты винишь

Водяного? Что молчишь?»

«Что ты, что ты, Водяной!

Хлеб беру я покупной.

Ну а пасека цела,

Ждёт лишь летнего тепла, —

Отвечаю ему смело. —

Тут другое вышло дело:

Друг мой Кузька потерялся,

Я вот здесь и оказался.

Где найти его – не знаю,

Вот в потёмках и плутаю

Средь заснеженных дубрав».

И добавил, помолчав:

«Кузькин следик меня вёл,

Да вот снег его замёл.

Стало тёмно… ни души…

Что мне делать, подскажи».

Водяной поправил шляпу,

Почесал затылок лапой,

Шевельнул слегка ушами,

Да причмокнул он губами

И сказал: «Ну и проказник,

Кузька будет мне племянник.

Рос он с детства сиротой,

Вот и вырос он такой.

Знать мы этого не знали,

Домовые чтоб бежали. —

Водяной подполз тут ближе

И сказал, прищурясь, тише:

– На какой Кузьма дороге,

Я узнал бы от сороки,

Но про это белобока

До сего молчала срока…

Лучше ты, Иван, поди

Да к кикиморе сходи.

Здесь, в овраге, обитает,

Может быть, она что знает.

Ну а я – назад. Лады?

Жабры ссохлись без воды».

Развернулся – и в болото:

Знать, ему там жить охота.

Лес сплотился предо мной

Неприступною