Серго Орджоникидзе. Командарм советской промышленности - Илья Сергеевич Ратьковский

При этом Орджоникидзе, возможно, связывал это с недостаточным обеспечением ВСНХ материальными ресурсами со стороны Госплана (Куйбышев) и правительства (Молотов). Орджоникидзе критиковал Куйбышева достаточно жестко. Об этом отчасти свидетельствует письмо Сталина к Кагановичу от 17 августа 1931 года: «Тяжелое впечатление производит записка т. Куйбышева и вообще все его поведение. Похоже, что убегает от работы. С другой стороны, все еще плохо ведет себя т. Орд[жоники]дзе. Последний, видимо, не отдает себе отчета в том, [что] его поведение (с заострением против тт. Молотова, Куйбышева) ведет объективно к подтачиванию нашей руководящей группы, исторически сложившейся в борьбе со всеми видами оппортунизма, — создает опасность ее разрушения. Неужели он не понимает, что на этом пути он не найдет никакой поддержки с нашей стороны? Что за бессмыслица!»[700] Отметим, что Молотова Орджоникидзе прямо называл негодяем. Резкость Серго была общеизвестна. Отстаивая интересы своего ведомства, Орджоникидзе мог быть «очень решительным». «Тот же Точинский вспоминал, как на одном из заседаний СНК СССР Орджоникидзе „со всей силой своей напористости“ обрушился на Я. Рудзутака, критиковавшего наркомат по одному из вопросов. „Когда председательствующий Молотов попробовал его остановить… чтобы он смягчил свое выступление, товарищ Серго не вытерпел, ударил кулаком по столу и заявил в таком духе: с каких это пор члену Политбюро не дают говорить на заседании о том, что он должен сказать“»[701].

Августовская критика Серго со стороны Сталина была вызвана его конфликтом с Молотовым и Куйбышевым. Сталин отмечал и другие моменты, в том числе нарушение Орджоникидзе решения Политбюро об экономии валютных запасов при увеличении заказов на чугунные трубы.

«ВСНХ нажимает на государственную кассу (т. е. на государство, т. е. на рабочий класс), заставляя рабочий класс расплачиваться своими валютными ресурсами за неспособность, косность, бюрократизм аппарата ВСНХ… Потому-то и думаю, что нельзя идти ни на какие поблажки людям (и учреждениям), пытающимся растранжирить валютные ресурсы рабочего класса ради спокойствия работников своего аппарата»[702]. Можно согласиться с Б. М. Шпотовым, что «позицию Сталина характеризовали отнюдь не абстрактный принцип „цель оправдывает средства“ и не щедрость за государственный счет, а самые жесткие требования по экономии валюты и получению кредитов»[703]. Как раз в конце августа 1931 года ввиду валютных затруднений и неприемлемых условий кредитов в Америке Сталин принял решение о переносе заказов в Европу или на советские заводы, не делая исключения даже для самых важных объектов, в том числе Нижегородского автозавода[704].

Орджоникидзе воспринимал критику в свой адрес и своего ведомства болезненно. Г. М. Иванова, ссылаясь на бывшего сотрудника экономического управления ОГПУ М. П. Шрейдера, в своей книге о ГУЛАГе указывала: «В среде чекистов из уст в уста передавался такой эпизод. Как-то на заседании ЦК Сталин упрекнул Орджоникидзе в том, что у него плохо идут дела на некоторых важных стройках, поставив в пример положение на стройках, осуществлявшихся силами заключенных. „Пусть Ягода отдаст мне тех замечательных инженеров, которые руководят строительством объектов, подведомственных ОГПУ, — сказал якобы Серго, — тогда мои стройки будут не хуже, а лучше, чем у него“»[705]. Поэтому неслучайной выглядит его практика запросов на освобождение арестованных лиц. Так, 26 августа 1931 года ВСНХ СССР, согласно более ранней резолюции Орджоникидзе, адресовал в ОГПУ Л. Г. Миронову письмо об использовании 94 арестованных специалистов в ленинградской промышленности. На этом он не остановился. «28 августа 1931 г. Председатель ВСНХ Орджоникидзе направил в ЦК ВКП(б) служебную записку следующего содержания: „В проектных и конструкторских бюро местных органов ГПУ (Баку, Ростов, Ленинград, Харьков, Новосибирск, Москва и т. д.) работают арестованные инженеры. Такое их использование нецелесообразно. Значительное их количество надо освободить, за исключением наиболее злостных вредителей, а конструкторские бюро передать промышленности“»[706]. Однако на эти обращения последовал отказ с мотивировкой, что передача указанных лиц приведет к срыву ведущихся ими исследований и работ. Продолжал Орджоникидзе в эти дни и борьбу за передачу в ВСНХ различных конструкторских организаций (ЦАГИ дело не ограничилось). 30 августа Политбюро рассмотрело по предложению Орджоникидзе и И. А. Акулова[707] вопрос «О конструкторских бюро». Однако решение было отложено. 14 сентября Сталин сообщил в письме Кагановичу, что считает преждевременной передачу конструкторских бюро ОГПУ в ведение ВСНХ. После телеграммы Сталина 20 сентября 1931 года Политбюро постановило оставить конструкторские бюро при ОГПУ. При этом Политбюро приняло предложение Акулова и Орджоникидзе об освобождении некоторой части инженеров для работы в ВСНХ по списку, согласованному Акуловым и Орджоникидзе[708]. Это не единственный пример освобождения с подачи Орджоникидзе ранее арестованных лиц с целью решения производственных задач. Речь шла не только об освобождении арестованных инженеров. «В личном фонде Орджоникидзе хранится его совместное с Ягодой письмо от 10 сентября 1931 г. в ЦКК ВКП(б) с просьбой восстановить в партии работников ГПУ Азербайджанской ССР Мороза, Горбаченко, Назарова, Зака, Диширдымова, Матвеева, Жукова. В 1929 г. названные лица допустили незаконные расстрелы, были арестованы и заключены в лагеря. Я. М. Мороз, будучи заключенным, возглавлял геологическую экспедицию ОГПУ на Ухте и Печоре. Эта экспедиция развернулась в Ухтинско-Печорский лагерь, возглавленный Морозом же. Говорилось о том, что лагерь ведет интенсивную разведку на нефть и разведочно-эксплуатационные работы на радиоактивную воду в районе Ижмы. Свое преступление эти лица якобы осознали, за активную работу были освобождены из заключения, восстановлены в ОГПУ и теперь ходатайствуют о восстановлении в партии»[709]. Укажем еще на один момент: между ОГПУ и ВСНХ, а позднее Наркоматом тяжелой промышленности имели место как сотрудничество, так и прямая конкуренция.

Очевидно, что у Орджоникидзе имелась определенная обида на Сталина за его августовские упреки. Однако преувеличивать все же не стоит, тем более что Сталин не отрицал его достижений. 8 сентября 1931 года было принято Постановление Президиума Центрального Исполнительного Комитета о переименовании города Владикавказа в город Орджоникидзе за подписью М. И. Калинина и Енукидзе.

Приведем также письмо Сталина в ответ на письмо Орджоникидзе от 9 сентября: «Ты ошибаешься, полагая, что у меня есть основание или желание быть недовольным работой ВСНХ, в частности твоей работой. Я несколько раз говорил на ПБ и могу повторить, если это потребуется, что работа ВСНХ улучшилась во много раз, а его председатель превзошел любого из прежних председателей. Стало быть, вопрос о недовольстве работой ВСНХ для меня исключен. Это, конечно, не значит, что я не буду добиваться того, чтобы ВСНХ работал еще лучше… Разговоры о том, что тебя хотят снять с поста пред. ВСНХ, подготавливать снятие и т. п., до того неосновательны и дики, что не стоит