Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

Л. И. Картужанский, О. С. Иоффе и другие. Коллектив кафедры работал дружно и слаженно, хотя теоретические разногласия между отдельными членами кафедры были достаточно велики. Это не мешало поддерживать на кафедре здоровый микроклимат. Правда, иногда ученые и подтрунивали друг над другом. Сплоченность кафедры особенно сказалась, когда в журнале «Советское государство и право» в 1951 году была опубликована статья Я. Ф. Миколенко «Советские цивилисты в долгу перед Родиной», направленная против книги А. В. Венедиктова «Государственная социалистическая собственность». Ответы А. В. Венедиктова на эту статью, по существу, были продуктом коллективных усилий кафедры. Вскоре после опубликования статьи Миколенко Анатолия Васильевича свалил инфаркт. То, что ему удалось выкарабкаться, во многом является заслугой замечательной женщины, работавшей на факультете, – Евгении Александровны Барышниковой. После инфаркта Анатолия Васильевича нельзя было перевозить в другое место, и Евгения Александровна, работавшая секретарем факультета, добилась того, что помещения, где размещался деканат, были отведены под больничные покои. Анатолий Васильевич пролежал на факультете несколько месяцев. Это его и спасло.

5 марта 1953 года умер Сталин. Не могу сказать, что я встретил это событие с ликованием. Было такое чувство, что умер тиран, который держал в страхе весь мир. Многие, в том числе и я, находились в состоянии оцепенения. В начале июля пришло сообщение о падении Берии, а незадолго до этого была предпринята первая попытка ГДР вырваться из социалистического рая, жестоко подавленная одним из подручных Берии – Гоглидзе. Я всегда считал, что держать Германию расколотой крайне опасно и что в конечном счете не исключено появление нового Бисмарка, который пожелает объединить ее, на этот раз не железом и кровью, а с помощью атомной бомбы. Вскоре после ареста Берии мне довелось слушать по Би-Би-Си комментарий по поводу того, что произошло. Проницательные британцы достаточно сдержанно отнеслись к завершению карьеры советского Гиммлера. События в Кремле они расценивали не столько как победу демократии, сколько как очередной тур борьбы за власть. Мне запомнилась в комментарии такая фраза: трудно сказать, какую бы политику стал проводить Берия, если бы он одержал верх над своими противниками. Вполне возможно, что именно систематическое применение насилия убедило Берию в том, что на одном насилии далеко не уедешь.

Расхожей является версия, будто Берия был умерщвлен еще до того, как объявили о его разоблачении и аресте. Этой версии придерживался, в частности, сын Берии – Серго. Она сомнительна. Существует немало авторитетных свидетельств того, что суд над Берией, а не над его двойником все же состоялся, и он был расстрелян по приговору суда. Другой вопрос, насколько правосуден был сам этот суд. Берия был расстрелян по приговору, вынесенному ему специальной коллегией, образованной для суда над ним. Преступления, совершенные Берией, не заслуживают ни снисхождения, ни оправдания. Обратим, однако, внимание на два обстоятельства. Во-первых, смертный приговор был вынесен ему неправосудным органом. Во-вторых, соратники по партии сделали из него козла отпущения, поскольку такие зловещие фигуры, как Молотов, Ворошилов, Каганович, Маленков, Хрущев и другие заслуживали привлечения их к уголовной ответственности, разумеется, в установленном законом порядке не в меньшей степени, чем Берия. Однако этого по определению в то время не могло быть, поскольку вся полнота власти находилась в руках как раз тех лиц, которые сами подлежали привлечению к ответственности. Расправившись с Берией, его соратники отвели меч правосудия от себя. По-видимому, иначе тогда не могло быть, поскольку продолжение кровавых разборок привело бы к безвластию. Не случайно, оказавшись под арестом, Берия обращался за помощью прежде всего к другу Егору (Маленкову). Объясняется это тем, что в свое время Берия помог Маленкову вернуться во власть, когда последний оказался в немилости у Сталина. Маленков этому не внял, поскольку сам дрожал за свою шкуру, да к тому же по законам волчьей стаи, по которым они жили и правили, этого и не мог сделать.

После расстрела Берии познакомился в санатории с офицером, который в числе других охранял помещение, где Берия содержался после ареста. Он рассказал, что поначалу Берия вел себя вызывающе и грубо, но потом, поняв, что дела его плохи, заискивающе стал обращаться к сторожившим его офицерам со словом: голубчик. Так как Берия был сердечник, то его стражам было предписано следить, чтобы он не лежал на левом боку. Берия же этого указания не хотел выполнять. Затем на это махнули рукой, и поступила другая команда – пусть лежит как хочет. Стерегли Берию «голубчики» в звании не ниже майора.

Процесс над одним из подручных Берии Абакумовым происходил в ленинградском Доме офицеров. Мой приятель, работавший в то время в обкоме партии, был на этом процессе. Он мне рассказывал, что процесс достиг кульминации, когда показания на нем давал в качестве свидетеля главный маршал авиации Новиков, побывавший в застенках Берии – Абакумова. Новиков говорил о том, каким пыткам его подвергали. В частности, чтобы добиться нужных показаний, ему рвали ноздри. При этом человек в полной маршальской форме разрыдался. Всех присутствующих в зале, по словам моего приятеля, охватил леденящий ужас.

Приближался к концу срок моего пребывания в аспирантуре. Незадолго до распределения ко мне подошел наш декан С. И. Игнатов и сказал: «Мы хотим тебя оставить на факультете, но тебе нужно будет вступить в партию. Я и Королев (тогдашний секретарь партбюро) дадим тебе рекомендации». Поблагодарив за доверие, я ответил, что хотел бы, чтобы вопрос о моем оставлении на факультете решался независимо от того, вступлю я в партию или нет. Игнатов, видимо, не ожидал такого ответа, но, будучи человеком порядочным, оставил его без последствий. Другой бы на его месте меня просто-напросто схарчил. Почему я так ответил? Не могу сказать, что не разделял цели, которые были провозглашены партией в качестве программных. Но слишком уж часто убеждался в том, насколько средства неадекватны целям. Кроме того, на моих глазах в партию стремилось пролезть громадное количество проходимцев, что очень часто им удавалось. Считал также, что каждый член партии должен иметь право свободно высказывать свое мнение по любым вопросам внешней и внутренней политики (хотя бы в период предсъездовских дискуссий), будучи уверенным в том, что это не навлечет на него репрессий. Иными словами, я считал, да и считаю теперь, что правящая партия не может быть превращена в дискуссионный клуб, в противном случае она не сможет проводить в жизнь свою политику, но каждому члену партии должно быть обеспечено право высказывать свое мнение. Если он не согласен с принятым решением и не желает проводить его в жизнь, то, как говорится, скатертью дорога – он может