«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг. - Нина Константиновна Петрова

Дорогая моя Асюшка, я знаю, что тебе трудно работать на том участке работы, за который взялась. Эта самая трудная работа из всех существующих работ. Но если ты пройдешь горнило этой работы, тогда ты многому научишься, жаль только, что для тебя это дорого станет. Из своего опыта я могу тебе посоветовать. Обыкновенно начинающие работники каждую мелочь принимают близко к сердцу. Будь несколько равнодушнее. Идеальных работников в природе нет. Как бы хорошо человек не работал, однако, недостатков у него всегда будет уйма. Поэтому когда указывают на эти недостатки в порядке критики надо воспринимать спокойно. Это обычное явление. Одним словом ты должна утешать себя тем, что такая работа у тебя временная, вынужденная войной. Вернусь я и у тебя будет другая работа. Поэтому работай со всей силы, но нервы береги, они тебе пригодятся в будущем…

Думаю, что мы с тобой в недалеком будущем увидимся…

Твой Димусь.

15.06.1943 г. …Колокольчик ты мой степной!

Когда-то в давно прошедшие годы, когда я еще не задумывался что-такое подлинные, большие чувства к любимому человеку, я считал, что в переписке должны отвечать только на письма друг другу. Как я с тех пор изменился. Я уже сейчас совсем не такой, какого ты, будучи милой наивной девчушкой, по простоте своей душевной, полюбила. Мне кажется, сейчас я стал таким, каким ты меня представляла в то время, и хотела бы видеть в последующие годы. Правда, после той роковой раны, которую мы пережили, вместе мы почти не жили и ты, моя Махнатка, знаешь меня только по моим мыслям и взглядам, которые я излагал в письмах и лично при встречах. Для того, чтобы прийти к таким выводам, мне потребовалось много времени на размышления, но, да простит меня Аллах, ведь я любил и любил со всей силой и страстью, как только может любить человек моего характера и склада. Шли годы, на мировом горизонте сгущались тучи, пахло войной. Я прекрасно знал, что по своему характеру и убеждениям в тылу я не усижу. Значит надо было продумать все свое поведение и решить. И я решил. Это был день моего второго рождения. Да, и ты, Асюшка, для меня была рожденной вновь. Вот почему с тех пор, когда является у меня свободная минута, я стремлюсь использовать ее, чтобы побеседовать с тобой моя радость. Поэтому даже в боях, в самое тяжелое время, я так часто и так много пишу тебе. Мне это доставляет самое большое удовольствие. В твоих чувствах ко мне я никогда не сомневался и прежде, но я знаю, что раньше, в связи с сложившимися обстоятельствами, ты свои чувства несколько экономила. Это вполне естественно. Я понимаю тебя, моя родная, сейчас тебе очень хотелось бы отдать мне накопленные чувства, ибо сейчас в твоем добром и нежном сердце живет большая вера, ты веришь и в себя и в меня. Я это знаю и чувствую. Но жизнь это борьба. И если в этой суровой борьбе мы отвоюем право на нашу жизнь, она у нас будет красивой, а молодости хватит. Если же суждено на этом оборваться, ну, что ж поделать, не я первый и не я последний. Однако, ты, моя родная, должна знать, что твой Димусь уже многое сделал, чтобы жизнь у наших малюток была красивой. Сейчас мы не в боях, ремонтируемся и готовимся к решающим боям. Предстоящие бои решат исход войны. Очевидно, в этих боях гвардейцы-сталинградцы будут играть не последнюю роль. Но ты, Асюшка, ничего особенно не думай, как говорят уж не так страшен сатана, как его малюют. А к тому же я стал опытным бывалым солдатом. Да и самые большие трудности остались позади. Раньше я писал о возможной встрече, кажется встреча в ближайшем будущем не состоится. По крайней мере мои надежды оборвались. Читал я в газетах о налетах вражеских самолетов на Горький. Жаль, конечно, людей и заводы, но это урок, чтобы не самоуспокаивались, а то уж там очень самоуспокоились. А ведь война еще только подходит к своему кульминационному пункту. Самоуспокаиваться еще очень рано. Есть у меня к тебе одна просьба, если можно, то сфотографируйся с девочками, хотя на маленькую карточку и вышли мне, хочу посмотреть, как вы сейчас выглядите. Я буду очень рад. Недавно получил письмо из Москвы от молодоженов, наконец-то они удосужились написать открыточку, теперь я знаю хотя их адрес. На этом позволь мне и закончить свое послание. Посылаю две фотокарточки…

Любящий тебя, твой Димусь.

26.06.1943 г.

Знаю – ты тоскуешь, дорогая,

На крыльцо выходишь, ждешь меня.

Только письма греют, помогая

Жить надеждой завтрашнего дня.

Этих «завтра» накопилось много.

Как дождинок в облаке седом.

А на картах – дальняя дорога

И разлука, и казенный дом.

И без нежных слов понятно,

Чем душа в такие дни жива.

Почему порою в письмах пятна

Размывают бодрые слова!..

А ведь правда, Асюшка, трогательно сказано?

Это слова поэта Алексея Суркова. Он писал своей подруге Софье Кревс. Она где-то за Камой. Дорогая Асюшка как ты там живешь, поживаешь. Что-то я опять от тебя давненько не получаю весточки. С тех пор прошло почти два месяца, ох! как много могло случиться, могло случится даже непоправимое. Я, конечно, далек от мысли, что с тех пор ты не написала ни одного письма, видимо почта возит письма на волах. Утешаю себя надеждой, что скоро получу. Действительно, и у меня «этих завтра» накопилось много. Живу я по-прежнему. Стоим в небольшом, но красивом перелеске, а кругом бескрайние степи. Поля мало засеяны, потому что здесь были немцы. Степь заросла высокой травой и море цветов.

Иван-да-Марья и ромашки цвет

И васильки в пшенице на пути.

Нарвать бы здесь большой букет

И к изголовью тебе их принести.

Поцеловать бы в щечку и уйти

Обратно, к этим стоптанным лугам.

Да нам пока заказаны пути

С полей войны к родимым очагам!..

Как видишь, родная, у меня поэтичное настроение. Однако это далеко не потому что мне радостно и весело, скорее потому что мне немного грустно. Я очень