Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

отпечатки, — это машина. Я из неё не выходил... разве что открыл боковую дверь дома. Но я внутрь не заходил. А у многоквартирника сидел в переулке. В машине. Так и не сумел выбраться из этого...

— У вас есть оружие?

Пэйн резко замотал головой, почти яростно:

— Я ненавижу оружие.

— Вы храните боеприпасы у себя в квартире?

— Пули? Нет. Конечно, нет. Что бы я с ними делал? — Он осёкся, внезапно выглядя ошеломлённым. — Чёрт! Вы хотите сказать, что кто-то нашёл у меня пули?

Гурни промолчал.

— Потому что, если кто-то заявляет, что нашёл пули у меня в квартире — это чистейший бред! Что, чёрт возьми, происходит?

— А вы как думаете, что происходит?

Пэйн закрыл глаза, медленно, глубоко вдохнул. Потом открыл, встретился с испытующим взглядом Гурни.

— Похоже, меня пытаются подставить. Кто-то, кто прикрывает того, кто на самом деле причастен к преступлениям.

— Вы верите, что ваш отец пытается подставить вас?

Он продолжал смотреть на Гурни, будто не расслышал вопроса. Затем жесткость ушла с его лица. Уголки глаз и губ подрагивали. Он резко поднялся, отвернулся и подошёл к окну, выходившему на старое кладбище.

Гурни ждал.

Минуту стояла тишина.

Пэйн заговорил, всё ещё глядя в стекло:

— Я думаю — да. И думаю — нет. Я уверен и не уверен. Я говорю себе: конечно, он бы меня подставил, почему нет? У него нет чувств, кроме амбиций. Амбиции для него священны. Успех. Священен и для него, и для его ужасной второй жены. Хейли Бовилль Бекерт. Знаете, откуда у неё деньги? Табак. Её прапрадед, Максвелл Бовилль, держал гигантскую рабовладельческую плантацию в Виргинии. Один из крупнейших табачных магнатов штата. Иисус. Вы знаете, сколько людей табак убивает каждый день? Чёртовы жадные убийцы-подлецы. А потом думаю — нет. Мой отец? Обвинить меня в убийстве? Это же невозможно, правда? Да. Нет. Да. Нет. — Он издал сдавленный, хриплый звук, похожий на задавленное рыдание. — В общем, — сказал он наконец, глубоко вдохнув, — я ни черта не знаю.

Гурни решил сменить направление:

— Насколько вы близки с Блейз Джексон?

Пэйн отвернулся от окна, уже собравшись.

— Блейз, милая Джексон. Она настаивает на полном имени. У нас был роман. Время от времени. Почему спрашиваете?

— Это она одолжила вам «Короллу» Девалона Джонса?

— Она позволяет мне ей пользоваться, когда нужно.

— Вы сейчас живёте у неё?

— Я съезжаю.

— Разумная мысль.

Они помолчали.

Кулидж вернулся с кофе для Гурни. Поставил кружку на столик рядом с креслом, затем, бросив тревожный взгляд в сторону Пэйна, вернулся к своему столу.

Пэйн посмотрел на Гурни:

— Я могу нанять вас?

— Нанять?

— Как частного детектива. Чтобы вы выяснили, что, чёрт побери, происходит.

— Я уже стараюсь это выяснить.

— Для жён полицейских?

— Да.

— Они вам платят?

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что расследования стоят денег. У вас наверняка будут расходы.

— К чему вы ведёте?

— Я хотел бы быть уверен, что у вас есть ресурсы, чтобы сделать всё необходимое.

— Вы в состоянии их предоставить?

— Мои бабушка с дедушкой оставили деньги мне, а не моей матери. Поместили их в траст, доступ к которому имел только я — и только после двадцати одного. Это было в прошлом году.

— Зачем они так поступили?

Пэйн помолчал, глядя на пепел в камине.

— У моей матери были серьёзные проблемы с наркотиками. Отдать человеку с такой бедой кучу денег — всё равно что подписать смертный приговор. — Он снова замолчал. — И ещё они ненавидели моего отца. Хотели быть уверены, что ни цента не достанется ему.

— Ненавидели? За что?

— Потому что он ужасный, бессердечный, властный ублюдок.

34.

Встреча завершилась тем, что Гурни отказался от «найма», но оставил открытой возможность выставить Пэйну счёт за любые непредвиденные расходы — при условии, что те приведут к установлению фактов, способных его оправдать. Поскольку Пэйн опасался дать Гурни номер своего мобильного — нового, анонимного, предоплаченного, — боясь, что полиция его засечёт и вычислит местоположение, Кулидж, заметно нервничая, согласился стать посредником.

Теперь, спустя тридцать пять минут, Гурни быстро доедал обед в пустом кафе на одной из главных торговых улиц Уайт-Ривера, прокручивая в голове всё, что запомнил из Пэйновых рассказов, его интонации, мимику, резкие, почти судорожные жесты, очевидные эмоции. Чем больше он перебирал детали, тем сильнее склонялся к тому, чтобы признать рассказ Пэйна правдоподобным. Ему подумалось, как отнёсся бы к этому Джек Хардвик — абсолютный скептик. В одном Гурни не сомневался: если всё это — лишь искусная постановка ловкого убийцы, то это одна из лучших — возможно, лучшая, какие ему доводилось видеть.

Он откусил последний уголок сэндвича с ветчиной и сыром и подошёл к кассе расплатиться. Владелец — мужчина средних лет с печальным славянским лицом — вышел из соседней кабинки и подошёл принять деньги.

— Все тронулись, да?

— Простите?

Мужчина махнул рукой в сторону улицы:

— Сумасшедшие. Дикие. Бить. Жечь.

— Даже в этой части города?

— В каждой улочке. Может, ещё не горит. Но может. Почти так же плохо. Как спать, когда думаешь про это безумие? Горят, стреляют — чокнутое дерьмо. — Он покачал головой. — Сегодня официанток нет. Боятся, понимаешь. Ладно. Я понимаю. Может, это и не важно. Клиентов нет. Тоже боятся, сидят по домам. Может, по шкафам прячутся. Какой смысл в этом дерьме? Они же свой дом, чёрт побери, сжигают. Ради чего? Зачем? Что теперь нам делать? Купить оружие — всем разом — и перестрелять друг друга? Глупость. Глупость.

Гурни кивнул, взял сдачу и вышел к машине по почти пустой улице.

К тому времени, как он сел за руль, зазвонил телефон.

— Это Гурни.

— Уит Кулидж. После вашего ухода Кори вернулся к тому, что вы сказали — о записи, где он подъезжает к местам стрельбы и уезжает оттуда.

— Да?

— Он говорит, и я с ним согласен, что дорожные камеры на тех трассах слишком очевидны. Любой, кто ездил по Уайт-Риверу, знал бы об их наличии.

— И что?

— Если убийца знал о камерах, разве он не постарался бы их избежать?

— Вопрос разумный.

— Значит, мы думаем, что логичнее поискать того, кто на этих видео не появляется.

—