Когда солнце погасло - Янь Лянькэ

И тогда преследователи обращались в бегство. А убегавшие бросались за ним.

И после короткого затишья город снова оглашался грозовым топотом. Шумом. Бегом. Взрывами. Дубинки плясали, летали в свете фонарей. Вниз и вверх, вдоль и поперек. Но моему отцу все равно удалось вывезти нас из южных кварталов в середину города. Из середины на север. А из северного переулка к самой окраине. Отдуваясь, он вывез нас из северного переулка прямо за город. Будто вывел из яви в сон. Из сна вывел в чистую воду яви.

3. (05:50–06:00)

Мы стоял и у подножия горы к западу от Гаотяня, и небо над нами было цвета синей воды. В синеве мерцало полтора десятка звезд. Синеву покрывал туман. Город лежал внизу. На виду, прямо у нас под ногами. Ночь ушла на такую глубину, что казалось, небо на той стороне светлеет. Небу пришла пора светлеть. Какой бы дикой и страшной ни была ночь, все равно небу пришла пора светлеть. Прохладный и чистый ветер струился по склону горы, как вода по руслу протоки. И пот на мне скоро высох. И скачущее сердце успокоилось.

Я знал, что мы сбежали из города, спаслись от расправы.

Я вылез из кузова и вместе с отцом покатил велосипед вверх по склону, чтобы увидеть Гаотянь и что происходит в Гаотяне. Мы забрались на середину склона, остановили велосипед на ровной площадке у поворота. И увидели, что на улицах и переулках Гаотяня горят фонари. Увидели, что во всех окнах средней школы на окраине Гаотяня горит свет. Свет вздымался и опускался, точно согретая солнцем гладь водохранилища. Мы слышали, как катятся по городу крики расправы и топот погони. Мутные звуки напоминали шум воды в непогоду. Волна билась о волну, и было не разобрать, какая разбилась, а какая покатилась дальше. Отец смотрел растерянно. Мать смотрела растерянно. Мы переглянулись и растерянно посмотрели на ночной Гаотянь, будто перед нами не Гаотянь, а взволнованное ветром озеро. Поля, дома и деревья к востоку от Гаотяня терялись в ночной мгле. Дома, улицы и деревья Гаотяня терялись в ночной мгле. Все-таки еще не рассвело, мир лежал в ночи. Тишина вдали была такой густой и страшной, словно в ней летают полчища черных невидимых иголок. По спине у меня побежали мурашки. Руки покрылись гусиной кожей. А на ощупь стали твердыми и холодными, будто каменные дубинки. Из травы слышался шорох и стрекот. Листья терновника и дикой ююбы вдоль края тропы густо зеленели и дрожали от стрекота. Плоды ююбы тянулись с ветвей, словно грозящие детские пальчики. Было слышно, как поет сверчок. Без умолку поет свою песню в траве у дороги. И кузнечики стрекотали в ветвях дикой ююбы. Без умолку стрекотали в ветвях дикой ююбы над обрывом. Ночной мир сделался мертвенно-тихим, словно и нет никакого мира, а есть только пустой воздух, пустая темнота. Словно и нет никакого миpa, а есть только мертвые кладбища да пустоши. Тишина вернула миру звуки и шорохи, прежде неявленные. Громоздясь друг на друга, звуки с шорохами добавлял и ночи ужаса и мертвенной тишины. Мертвенный ужас расползался по ночному небу, словно луна и звезды мечут друг в друга блестящие ножи.

Мы с мамой стояли у велосипеда. Отец стоял перед нами, ближе к миру, словно стоит не с нами, а внутри мира.

— Как же так. Как же так. — Мама не то говорила сама с собой, не то спрашивала у отца. — Ребенком я слыхала про снобродство, встречала снобродов, но разве бывает такое снобродство, от которого не проснуться.

— Помолчи, помолчи. Говорю тебе помолчать, а ты все равно.

Тогда мама замолчала. И устало опустилась на землю.

Отец неотрывно смотрел на город, словно пытался поймать какие-то звуки. Пытался поймать ушами какие-то звуки, пытался что-то расслышать. Одной рукой опираясь на кузов велосипеда. Другой держась за опухшую левую щеку, он стоял посреди тишины. Но так и не услышал, так и не поймал никаких звуков, не разобрал никаких голосов и событий.

Отец обернулся и беспомощно посмотрел на нас, посмотрел на заросший травой горный склон.

— Который час пошел.

— Не знаю.

— Владыка небесный помер никак. Если сейчас не рассветет, владыка небесный правда помер.

Так он говорил с мамой, говорил сам с собой. Я вспомнил, что в кузове лежит кирпичеобразный приемник. В приемнике есть время. Я порылся в кузове, выбросил оттуда два холщовых мешка. И отыскал приемник. Пока я крутил колесико, из приемника рвался шум, как если волочить заступ по бетонной дороге. Шум, от которого ломило корни зубов. Я постучал по приемнику. Покрутил его так и эдак. И наконец услышал сигнал. Пик. Пик. Вслед за сигналом из шума прорвался молодой мужской голос — на календаре первое июля, шесть часов утра. Голос был чистый и красивый, словно семечко.

— Шесть часов.

— Скоро рассветет.

Одновременно сказали отец с матерью, словно благодарили время. Благодарили приход шести часов, благодарили людей, которые скоро очнутся от снобродства. Летом в начале седьмого солнце уже показывается из-за Восточной горы. Если погода ясная, в шесть утра начинает светать. Солнце выходит из-за гор, небо светлеет, люди просыпаются. Но тут я пошевелился, дернул рукой с приемником. И из шума донесся чистый голос диктора. Голос диктора, который зачитывал прогноз погоды.

Дорогие радиослушатели. Дорогие друзья.

Я обращаюсь ко всем радиослушателям, чьи приемники настроены на частоту сто двадцать семь и один, и прошу вас обратить внимание, обратить особое внимание на следующее сообщение. Обратить особое внимание. Ориентировочно с половины десятого вчерашнего вечера вследствие сильной жары и сезонного переутомления в отдельных районах провинциального центра наблюдается редчайший фено мен коллективного сомнамбулизма, в затронутые сомнамбулизмом населенные пункты и горные рай оны были отправлены представители власти для осуществления пробуждения и популяризации мер самопомощи в целях предотвращения негативных последствий, которые могут быть вызваны коллективным сомнамбулизмом. Однако в данный момент необходимо иметь в виду следующую опасность, сегодня после шести часов утра и на протяжении всего дня из-за особенностей рельефа и движения воздушных потоков, а также в результате перемещения холодного фронта с северо-запада регион на протяжении всего дня будет находиться в зоне высокой температуры при плотной облачности без солнца, осадков и ветра. Под так называемой зоной высокой температуры при плотной облачности подразумеваются плотные облака на фоне