Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда - Уилл Смит

справишься, кроется в том, что смерть – это прямой результат того, что ты не справился. Сознание пытается защитить тебя от сложных вещей, от боли. Но за болью и сложностями как раз и кроется твоя мечта. Поэтому сознание в поисках удовольствия, комфорта и легкой жизни неизбежно отравляет свою же мечту – оно становится барьером перед твоими мечтами, внутренним врагом.

Если бы это было просто, все бы так делали.

Мы даем клятву, потому что знаем – перед нами лежит очень тяжелый путь. Когда делаешь что-то простое, никакая клятва и не нужна. Никто никогда не произносил: «Клянусь съесть всю эту пироженку целиком! Видит Бог, ни одной крошечки не останется на моей тарелке! А еще я клянусь не идти на пробежку завтра утром! Клянусь поспать подольше!» Если бы все было так просто, никто не давал бы клятв. «В болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас». Эта клятва так страшна, потому что жить – страшно. В этом весь смысл преданности. Я не противник разводов и не считаю, что сдаваться в битве – плохо. Просто я считаю, что это должно происходить в самом конце, а не пока ты еще только надеваешь броню, не при первой сложности, не после первой травмы. По-моему, большая часть людей разводится слишком рано, пока они еще не уяснили важные уроки, которые помогут им не повторить прежних ошибок в последующих отношениях.

Я до сих пор не до конца понимаю, о чем только думал. Может быть, дело было в боли, в исступлении. А может быть, я и вовсе не подумал ни о чем.

Может быть, тут и думать было не о чем, все и так было ясно. Путеводную звезду видно и сквозь туман.

19 февраля, всего через пять дней после получения бумаг на развод, я позвонил Джаде. Мы с ней не виделись уже много месяцев. Телефон звонил целую вечность.

– Алло?

– Привет, Джада! Это Уилл.

– Привееет!

В ее голосе все еще слышалась магия нашей встречи в «Печеной Картошке».

– Как дела?

– Хорошо. Услышал твой голос, и все сразу стало лучше.

Наверно, стоило пояснить ей, как я себя чувствовал до этого, или как-то предупредить.

– А ты сейчас ни с кем не встречаешься? – задал я ей каверзный вопрос.

Джада какое-то время помолчала – то ли удивилась, то ли не поняла, зачем я спрашиваю.

– Вообще-то нет. А что?

– Круто, тогда будешь встречаться со мной, ага?

– Нууу… Ладно… Давай.

Джада почувствовала, что это все неспроста, но знала, что в тот момент не стоило вытягивать из меня подробности.

– Супер. Я пока на работе, но наберу тебя позже, ладно?

– Ладно.

Тогда я еще не знал, что Джада находилась в Балтиморе. Она настолько устала и разочаровалась в Голливуде, что бросила все и вернулась домой. В Мэриленде она купила прекрасную ферму на два гектара, построенную на рубеже веков, и занялась там ремонтом. Она хотела создать себе красивую, спокойную жизнь.

После моего звонка она немедленно отправилась в аэропорт и улетела в Лос-Анджелес. Она так и не провела ни одной ночи на своей ферме в Мэриленде.

Я никогда не верил в идею «прошлой жизни». Я слышал, как люди говорят «да мы в прошлой жизни наверняка были друзьями». Мне это казалось какой-то глупостью. Но те первые несколько месяцев с Джадой заставили меня усомниться в собственных убеждениях.

Мы прекрасно друг другу подходили, и когда были вместе, казалось, что мы скорее очень давние друзья, чем только что сошедшиеся любовники. Мы понимали друг друга без слов, и все, чего хотели бы добиться, свершалось.

Мой развод еще не окончился, поэтому мы с Джадой считали, что было бы некрасиво афишировать наши отношения. В конце концов, мы оба уже стали довольно известными – что же люди подумают? Прекрасным, хоть и не запланированным последствием этого решения было то, что мы все время проводили вместе, только я и она. Наши тела еле выдержали тот безумный ураган любви, в котором мы находились первые три или четыре месяца наших отношений. Мы путешествовали в отдаленные экзотические уголки мира – Кабо, частные Карибские острова, Аспен, уединенные поместья на Мауи – так мы открыли для себя все прелести частных авиаперелетов. Мы записывались в гостиницы под псевдонимами (я бы рассказал, какими, но мы ими до сих пор пользуемся). Четыре месяца напролет мы каждый день пили коктейли и занимались сексом по несколько раз на дню. Мне даже стало казаться, что мы соревнуемся. Вариантов было всего два: или я сексуально удовлетворю эту женщину, или умру в попытках.

Но главным элементом наших с ней отношений были и по сей день остаются невероятные, расширяющие сознание беседы. Даже сейчас, если Джада вдруг о чем-то заговорит со мной, мы проболтаем часа два, не меньше, а то и пять-шесть часов. Любопытство и размышления по поводу различных тайн Вселенной через призму нашего личного опыта – это настоящий, безудержный экстаз. Даже если мы с ней в корне не согласны насчет чего-то, для нас с ней в жизни нет ничего более ценного или приятного, чем возможность морально расти и учиться друг у друга через наше увлеченное общение.

Дзыыынь.

– Алло?

– Привет, голубчик.

– Привет, Джиджи! Как поживаешь?

– У меня-то все прекрасно. А вот ты мне ничего сказать не хочешь?

Джиджи начала с наводящего вопроса. Я понятия не имел, к чему она это. Мы с ней таким тоном обычно не общались. Очевидно, у нее было что-то на уме.

– Да вроде бы нет, – осторожно ответил я, перебирая в голове все, что мог натворить за последнее время. – А должен?

– Ну, мне тут кое-кто рассказал, что у тебя уже давно завелась новая подружка.

Блин. Эллен, моя сестра…

– Нет, ну да, то есть…

– У нас что теперь, есть друг от друга секреты? – спросила она, пробивая насквозь все мои защитные барьеры.

– Да нет, Джиджи, я просто…

– Мне кое-кто сказал, что она – актриса.

– Джиджи. Кое-кто – это Эллен. Эллен – единственная, кто мог тебе это рассказать.

Моя сестра Эллен всегда обо всем знает. О каждой вечеринке, каждом слухе, каждой сплетне – она из тех девчонок, которые всегда первыми расскажут тебе, если что-то где-то произошло. Если бы она работала на полицию, за первую же неделю преступность бы упала процентов на сорок. Она вообще всегда все обо всех знает. Так уж получилось, что Эллен еще и фанатела от Джады Пинкетт – да она сама, по сути, была, как персонаж Джады по имени Пичес в фильме