Королевы Крестовых походов - Элисон Уэйр

сама пользовалась услугами еврейских ростовщиков, однако в двух случаях она без колебаний присвоила имущество евреев, уверенная в собственной безнаказанности. Во Франции, как и в Англии, закон не требовал выплачивать компенсацию в подобных случаях. В 1208 году она отобрала дом и виноградник у двух евреев и передала их слуге. Она также завладела зданием еврейской школы «La Juiverie» и пожертвовала его церкви Святого Петра.

Адам из аббатства Персень, ставший свидетелем одного из этих двух случаев, испытывал к евреям огромное сострадание. Это была эпоха святого Франциска Ассизского и святого Доминика, чьи последователи ходили с проповедями по миру. Первые монахи-францисканцы в серых одеждах прибыли в Ле-Ман в 1209 году, когда был основан их орден. Беренгария разделяла всеобщий энтузиазм по отношению к нищенствующим орденам. В 1215 году она пожертвовала землю для строительства францисканского монастыря. В 1223 году, когда некоторые братья уехали, чтобы основать монастырь в Вандоме, она учредила фонд для их финансирования. Беренгария и Адам из аббатства Персень также поддерживали основанный в 1216 году доминиканский орден монахов в черных одеждах, которые ревностно проповедовали среди мирян и обращали евреев в христианство. Вдова Ричарда подарила им землю и старую часовню у городской стены рядом с еврейским кварталом, вероятно для поощрения обращения иудеев в христианство.

Рядом с дворцом Беренгарии находилась построенная в X веке коллегиальная церковь Святого Петра под названием Сен-Пьер-ла-Кур, служившая вдове короля домашней часовней. Беренгария ежедневно посещала мессы в часовне и богослужение в соборе на праздник святого Юлиана. По сравнению с собором церковь Святого Петра была небольшой, но каноники собирались ее расширить. Они постоянно конфликтовали с влиятельными епископами Ле-Мана из-за привилегий, которые полагались церкви, основанной представителем королевского рода, и настаивали на своей подотчетности папе римскому, что епископ оспаривал. Беренгария, явно считавшая, что кафедральный капитул пользуется слишком большой властью, взимая подати и отправляя правосудие, вмешалась в спор.

Вскоре ее отношения с кафедральным капитулом подверглись серьезному испытанию. После прибытия Беренгарии в Ле-Ман два ее бейлифа взыскали налог с некоего Андре, продававшего скот в той части города, которая находилась на границе двух юрисдикций: королевы и капитула. Андре заявил протест, утверждая, что платит налоги капитулу. Капитул его поддержал и потребовал, чтобы бейлифы Беренгарии вернули деньги. Когда они отказались, епископ отлучил их от церкви и потребовал, чтобы Беренгария заставила их подчиниться. Она отказалась, заявив, что скот продали на ее территории, и приказала его конфисковать.

В 1245 году каноник по имени Клавель свидетельствовал, что, «по слухам, королева схватила и заключила в башню Ле-Мана тех самых Андре и Фулька Бенедиктов, верных соборному капитулу, и что от королевы и бейлифов потребовали освободить этих людей. Когда же они отказались, капитул наложил на город интердикт»344. Каноники церкви Святого Петра демонстративно продолжали совершать богослужения, звоня при этом в колокола, а затем обратились к папскому легату, который приказал соблюдать интердикт. Тогда каноники направили петицию самому папе римскому, который в 1206 году разрешил им служить мессу при закрытых дверях и без звона колоколов.

Беренгарии, вероятно, показалось, что кафедральный капитул намеренно ее притесняет из-за поддержки каноников церкви Святого Петра. Папа отнесся к вдове с сочувствием и предоставил ей личное покровительство, позволив молиться в уединении. Однако жителям Ле-Мана повезло меньше, им пришлось пережить духовные лишения.

Противостояние Беренгарии и кафедрального капитула как в этом случае, так и впоследствии раскрывают ее характер с новой стороны. Перед нами не преданная королева, которая последовала за мужем в Крестовый поход и безропотно терпела его пренебрежение, и не оскорбленная вдова, лишенная наследства и взывавшая о помощи к папе римскому. Благочестивая королева оказалась способна отстаивать свои права, мстить недругам, невзирая на последствия, и сохранять решимость, когда, возможно, было бы лучше придерживаться прагматичного и примирительного подхода в спорах. Похоже, став хозяйкой Ле-Мана, Беренгария поверила в себя.

Иоанн и Изабелла встретили Рождество 1204 года в замке Холм к юго-западу от Тьюксбери. Замок принадлежал бывшей жене Иоанна, но тот по-прежнему в нем останавливался. Для празднеств он заказал четыре тысячи тарелок и пятьсот чашек из стаффордширской керамики, а также четыреста ярдов полотна для столовых салфеток.

Понимание, что страсть к Изабелле стала причиной потери Нормандии, возможно, охладило пыл Иоанна. Он знал, что люди говорили, будто король не вернулся в герцогство, потому что «наслаждался радостями жизни вместе с королевой, в обществе которой обладал всем, чего только мог пожелать»345. Похоже, критика задевала Иоанна за живое, и ему было нужно найти виноватого. В 1205 году он сообщил Изабелле, что та стоила ему Нормандии, чем спровоцировал ожесточенную ссору. «Знайте, моя госпожа, что я все из-за вас потерял», – набросился Иоанн на жену. «А я, ваше величество, из-за вас потеряла лучшего рыцаря в мире!» – не осталась в долгу Изабелла346.

Возможно, резкие слова были произнесены сгоряча, но не исключено, что они ознаменовали переломный момент в королевском браке, поскольку как со стороны Иоанна, так и со стороны Изабеллы наметилось недовольство. Сравнение Иоанна с Гуго, о потере которого Изабелла, очевидно, все еще сожалела, показывало, что она относилась к мужу с долей презрения. Это не могло не разжечь гнев Иоанна против Гуго.

Помимо пожалований Чичестеру и Мальмсбери, Иоанн не совершал никаких подарков ради благополучия души Изабеллы и не упоминал ее в хартиях – в отличие от родителей и брата Ричарда, чьи имена часто встречались в королевских грамотах. Вероятно, Иоанн перестал делить ложе с супругой, ожидая, пока она достигнет детородного возраста. Учитывая двадцатилетнюю, если не больше, разницу в возрасте и возможное взаимное недовольство, вряд ли им было легко поладить.

Иоанн, вне всяких сомнений, изменял Изабелле. «Он насиловал жен и лишал невинности дочерей своих вельмож. Ни одна женщина не могла избежать [горькой участи], если в пылу похоти [короля] охватывало желание ее осквернить»347. Он «завидовал многим баронам и родственникам и соблазнял их красивых дочерей и сестер»348. «Многие знатные вельможи, чьих жен и дочерей король изнасиловал, пылали негодованием мужей и отцов»349. Иоанн даже вознамерился посягнуть на честь Матильды, незаконнорожденной дочери Вильгельма Льва, короля Шотландии. Но ее муж Юстас, лорд де Весси, ловко подложил «в королевскую постель простолюдинку вместо жены». Когда Иоанн похвастался тем, как восхитительно провел время в обществе госпожи де Весси, Юстас признался в обмане, вызвав у короля такой гнев, от которого пришлось спасаться бегством.

В 1205 году Филипп захватил Анжу, Мэн, Турень и Бретань, оставив во владении Иоанна только часть Пуату и Аквитанское герцогство. Менее чем за двенадцать