Россия 1917 года в эго-документах - Коллектив авторов

Вечером я был в городе.

А. С. Депрейс читал мне свою статью об общем положении сельского хозяйства и спрашивал

моего совета, куда эту статью направить.

Был я также у Мих[аила] К[онстантинови]ча, с которым поговорил о «Известиях», а затем о том, что он хочет окончить юридический факультет.

18 августа. Съездив утром в город, я целый день сидел дома и писал статью о В. М. Щербаковском

и его лекциях. Работал я сегодня на редкость успешно и почти что чуть не окончил все.

19 августа. Будучи после обеда в городе, я заезжал к М[ихаилу] К[онстантиновичу], в квартиру

которого уже перетащилось помещение редакции.

Утром порезал и теперь свез к М[ихаилу] К[онстантиновичу] отрезки разных дерев для передачи

их одной из [855] дежурных музея, роменской учительнице, г[оспо]же Александрович (433) для ее

школьного музея учебных пособий.

Подправил у себя в кабинете ящички монетной тумбы, чтобы завтра отвезти ее в музей.

Смущает меня одно: зачем я был нужен типографу Затуренскому относительно издания газеты.

Что это? Уже не новые ли капризы!!!

Фельдшера сегодня ходили на переосвидетельствование, и их всех признали здоровыми.

20 августа. Воскресенье. Сегодня день серый, дождливый. Съездив в город, я засел за писание

статей для № «Известий» что выйдет в четверг 24 числа. И весь почти день провел в этой работе, и

Ларенька сердилась на меня и подварчивала, что я больной человек, опять связался с новой работой.

21 августа. Вышел 67 № «Известий», полный самых невозможных опечаток, благодаря

небрежности секретаря-корректора.

22 августа. Вечером у нас состоялось, по моему созыву, совещание редакционной комиссии.

Досталось на орехи секретарю, окончившему реалисту в студенческой форме А. С. Кретенко (434), относящемуся [856] к делу без всякой любви и внимания. Досталось и типографу за халатность

наборщиков и вообще служащим типографии и газеты.

На собрании была прочитана по корректуре моя статья «Открытое письмо Х[орольской] у[ездной]

земской управе», появляющаяся в четверг. В статье я не хвалил управу за ее молчание и предлагал для

освящения земской жизни открыть в газете отдел «Земское дело». Статья была одобрена коллегией, но

было [857] предложено [858] пока не помещать ее, а сперва вырвать у земской управы 2225 руб[лей], что в июле были ассигнованы земским собранием на август для издания газеты. Как-то управский

секретарь было проговорился, что они денег не дадут, а станут лишь уплачивать по предъявляемым

счетам [859].

Среди сотрудников есть три еврея, причем двое довольно подозрительных субъекта. Мы с И[льей]

М[одестовичем] подозреваем, напр[имер], Палкея (435), в его протежировании типографом

Затуренским, иначе нельзя объяснить его постоянное заступничество за своего собрата. Самое лучшее

будет отделаться как-нибудь от них. Будь я здесь постоянно, то я добился бы этого. Чем плохи эти

сотрудники – что они не любят русского крестьянина, что всегда почти отражается в их статьях, в

особенности на тему о народной темноте.

23 августа. Утром я от фельдшеров услышал, что будто бы сдана Рига. Вечером это снова

подтвердил Яценко (436), читавший, по его словам, газеты. Неужели правда?! И все эти неудачи в

конце концов падут на голову нашему крестьянству, как точно это заметила Ларенька. И совершенно

правильно!

[24 августа.] Из хайкинской типографии я получил сегодня 17–24 страницы брошюрки – оттиски

статьи о Щербаковском (437). По-видимому, будет не менее 48 страниц.

25 августа. В обед солдат из отделения принес телефонограмму, что я увольняюсь в отпуск по

болезни, а вместо меня будет заместителем коллега Смелов (438), из Полтавы.

Вечером я выехал в Полтаву получить документы и уговориться со Смеловым [860].

26 августа (суббота) [861]. Доехал до Полтавы великолепно с товарным [поездом]. Здесь взял в

канцелярии Зав[едующего] от[делением] кон[ского] з[апас]а свои отпускные документы, а также

выклянчил литеру на бесплатный проезд домой самому и провоз 25 пудов багажа (домашнего скарбу и

своих коллекций).

Со своим заместителем, коллегой Смеловым, уговорился, что он приедет в Хорол во вторник.

Чтобы убить время, остававшееся незанятым, я зашел к П. Д. Долгорукову. Здесь любовался

различными художественно-археологическими изданиями, в частности работами [862] Бобринского по

собиранию народных [863] деревянных резных изделий русского севера.

27 августа. Днем был уже дома и начал хлопотать по [864] укладке имущества.

28 августа. Хлопоты и нетерпение, как бы поскорее вырваться из надоевшего места и побывать в

родных краях.

29 августа. Приехал мой заместитель В[алентин] В[асильеви]ч Смелов, годами двумя позже меня

кончивший [курс] в Казанском институте (439).

30 августа. В[алентин] В[асильеви]ч оказался большим формалистом и

требовал [865] выполнения [866] всей приемно-сдаточной обрядности, не считаясь с тем, что я

органически не мог минуты одной дольше оставаться в Хороле. Все-таки кое-как сдать удалось, и

около полудня мы погрузились на поезд, сдавши в багаж чуть не до десятка мест с имуществом и

коллекциями; не забыты были кролики и курицы с цыплятами. Вечером в Кременчуге делали

пересадку на Пензу.

31 августа. Утром были в Харькове. Я сам слежу за выгрузкой всего нашего багажа.

1 сентября. Едем без пересадки до Пензы.

2 сентября. Пенза. Пересадка.

3 сентября. Доехали до Самары. Здесь опять пересадка. На какой-то станции я не мог пролезть

через площадки и выпрыгнул [867] из вагона через окно. Очевидно, это падение на меня так

подействовало, что когда я через буфера влез на железную откидную [868] площадку [869] между

вагонами и было встал, чтобы так ехать, как вдруг повалился в обморок. Кто-то из находившихся на

площадке солдат успел схватить меня и спасти от падения под вагон. Обморок – исключительно

результат выпрыгивания из окна.

4 сентября. К часам 5–6 вечера мы приехали в Челябинск. Здесь пришлось долго дежурить, пока не

пришел сибирский поезд. Я очень удачно нашел место – нижнюю полку в купэ II класса, куда мы

улеглись спать всей семьей.

5 сентября. К полудню мы приехали в Екатеринбург. Я успел сходить в город, повидался с обоими

Клерами (440), причем с О[нисимом] Е[горови]чем поговорил о том, как бы вызволить меня из Хороля

и оставить, в качестве откомандированного для заведования с[ельско]-х[озяйственной] школой в

родном краю. Побыл также у Суворовых (441), удивив их своим появлением [870].

Из Екатеринбурга поезд двинулся что-то около 7–8 [часов] вечера.

6 сентября. Около 12 дня приехали в Катайск (442). Из багажа не досчитались одного места, застрявшего, очевидно, в [871] Богдановиче (443). Как-то не верилось, что мы, наконец, вступили на

родную землю. В Катайске остановились у моего брата Аркаши (444), священника.