Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

– Где приняли боевое крещение?

– На обувной фабрике. У нас накрыло взрывной волной механика-водителя, звали его Михаилом. Он был контужен. Затем мы выдвинулись в район площади Минутка…

– Расскажите, как погиб Андрей Камышанов – он ведь был вашим подчиненным?

– Совершенно верно. Наше отделение держало первый подъезд одной из девятиэтажек в районе площади Минутки. Перед наступлением темноты мы заняли оборону на нижних этажах – первом и втором. На третьем – набили стекла и разбросали их по комнатам и на лестничной площадке (чтобы, если вдруг кто пройдет, мы услышали). Ночь, скажу вам, была веселой. В доме было много проломов, и противник мог спокойно подойти к нам с любой стороны. И вот слышим, по третьему этажу началось движение, но без стрельбы. Жутко стало, скажу вам. Утром решили проверить, что да как там.

Прошли все этажи. На последнем, девятом, этаже мы разделились. Я в паре с контрактником-морпехом Вовой Зайцем двинулся от лестницы направо, Андрей Камышанов с водителем КШМ № 201 (фамилию его не помню, он был контрактником, ветераном Афганистана) – налево.

– Что случилось потом?

– Я услышал, как Андрюха что-то крикнул – и тут же раздалась автоматная очередь. Я остановился. Вова толкает меня, и я вижу, как пули впиваются в стену (как раз в том месте, где я только что стоял). И только тут увидел «духа», застывшего в проломе стены. Ответными очередями уничтожили его. Это был наемник (при нем оказался паспорт гражданина Литвы). Подхожу к Андрею: он стонет и просит добить, чтобы не мучиться. Как я потом узнал, он принял на себя двенадцать пуль. Он лежал весь в крови, на левой ладони большой палец отсутствовал. Я ему сразу четыре шприца промедола вколол.

– Где же они ошибку допустили?

– Расслабились раньше времени. Увидев, что квартира пуста, они убрали автоматы за спину. В этом и была их роковая ошибка. А когда открыли шкаф – там боевик с автоматом. Андрей всю очередь принял на себя. А водила КШМки – дрянь, его бросил и убежал. У него автомат за спиной был, и пуля, когда он убегал, попала в карабинчик, за который ремень крепится. Мы спустили Андрюху вниз, погрузили его в БМП (он еще в сознании был), и Вова Заяц повез его к медикам. А я побежал искать механика-водителя КШМки, морду хотел ему набить. Но офицеры не дали. А он потом хвалился синяком на спине.

– Когда вы узнали, что Андрей Камышанов умер?

– Позже я нашел его в списках погибших. Это был настоящий богатырь, и человек с большой буквы. Помню, во время боя на обувной фабрике Андрей вместе со всеми отчаянно отражал атаки боевиков, но чувствовал, что погибнет. В госпитале Бурденко он прожил еще семьдесят двое суток. Продержался на одном сердце, так как остальные органы были поражены. Да, он был настоящим бойцом…

Из воспоминаний Всеволода Грязнова

«…Потом был завод профавтоматики. Начались обстрелы. Рота понесла первые потери. Бойцы взрослели на глазах, понимая, где они находятся, и что надо бороться за свою жизнь. Все реже мне приходилось убеждать подчиненных, чтобы они не спали, чтобы перемещались скрытно и парами, чтобы сырую воду не пили, чтобы находились на связи и т. д.

Через двое или трое суток рота получила задачу выдвинуться в район трамвайного парка для организации обороны четырех высотных зданий. Очень жарко там было (круговая оборона на ограниченном участке). Важно было взаимодействие с соседями. К сожалению, мы этого до конца не понимали. Бывало, стреляли по своим. И опять – потери! Там я потерял механика-водителя Костю Князева – хорошего удмуртского парня. Спустя пять лет, когда я учился в академии, мой друг Сергей Павельев, узнав, что Князев погиб в моей роте, бросился на меня с кулаками. Костя служил в Кантемировской дивизии в роте, которой Сергей командовал. А Князева забрали в 166‑ю бригаду тогда, когда ротный находился в отпуске.

…После круговой обороны в высотных зданиях был частный сектор в районе площади Минутка. Тоже тревожное время: все рядом, все в упор. И та же проблема – соседи и взаимодействие. Помню, как группа спецназа под командованием моего будущего сокурсника по академии Жени Савенкова, прочесывая частный сектор, вдруг вынырнула, как из-под земли, перед моими позициями: за малым не перестреляли друг друга. Потом в академии мы часто об этом вспоминали…»

Так отчаянно сражались и геройски погибали в боях за Грозный воины 166‑й омсбр, продолжая славные традиции однополчан-фронтовиков в годы Великой Отечественной войны.

Первая «зачистка»

В первых числах февраля 1995 года командира 4‑й мотострелковой роты капитана Сергея Завгороднего вызвали на командный пункт бригады. Там, кроме комбрига генерал-майора Булгакова, находился начальник штаба полка внутренних войск, который прибыл для согласования предстоящих совместных действий по «зачистке» 4‑го микрорайона (зоны ответственности 4‑й мср) города Грозного.

– Мы уже знали, по каким признакам определять боевиков, – вспоминал полковник запаса Завгородний. – Например, когда человек часто ведет стрельбу из оружия, у него на указательном пальце образуется мозоль. Можно также определять по синяку на плече – от удара приклада автомата или снайперской винтовки. Или, скажем, по подпалинам на бровях – от пороховых газов. Ну и, конечно, задерживать тех, кто был без документов, передавая их представителям внутренних войск. Реально же случилось следующее. В назначенное время мы вышли на указанную позицию и увидели только хвост колонны полка внутренних войск. Причем БТРы этих вояк были нагружены – стыдно сказать! – домашними вещами местных жителей. На позывные, согласованные ранее, ни командование полка, ни командиры подразделений не отвечали. В общем, нам пришлось самостоятельно выполнять эту работу…

1‑м мотострелковым взводом, куда входило отделение сержанта Павла Назукина, командовал лейтенант Олег Тибекин. Во вторую чеченскую кампанию он погиб, совершив подвиг. Посмертно ему присвоено звание Герой России.

В беседе с Назукиным я спросил:

– Павел Викторович, что вы можете рассказать о своем командире взвода?

– Он был на год старше меня, – ответил Назукин. – Знаю, что Олег окончил Дальневосточное ВОКУ, как и наш ротный. Не все у него, как у молодого офицера, получалось. Конечно, многое тогда зависело от нас, сержантов, но осознал я это только теперь, когда сам стал руководителем большого коллектива. А тогда передо мной стоял непростой выбор: либо я на стороне командира взвода и требую с подчиненных по полной программе (а значит, «закладываю» офицеру), либо – на стороне солдат, и тогда я у них в авторитете (ложном, как теперь понимаю). К сожалению, нередко я выбирал сторону солдат…

Любому бойцу особо памятен