Зоя Космодемьянская. Правда против лжи - Виктор Стефанович Кожемяко

что «кто-то из спецслужб», как сказано, примазывался таким образом к прозвучавшему на всю страну подвигу, звучит и вовсе сверхнаивно. Вообще, явная предвзятость авторов, о которых я говорю, бросается в глаза. Все «в духе времени», как в примелькавшихся сериалах на военные темы: злые особисты, обреченные на полное недоверие пленные, подозрительность, не имевшая, дескать, реальных оснований…

Но так ли было на самом деле? Конечно, сдача в плен сама по себе не приветствовалась, и повышенную бдительность тоже требовалось соблюдать: война есть война. Однако даже в самое трудное время, о котором идет речь, попавших в плен предателями огульно не объявляли. Разбирались все-таки, с кем и как конкретно это произошло.

Из той же воинской части 9903 десятки бойцов были схвачены фашистами, но сумели бежать, а потом продолжали борьбу в рядах товарищей и становились героями. Можно назвать, например, Елену Колесову – будущего Героя Советского Союза и ее подругу по боевой группе Нину Шинкаренко (Флягину). Побывал в плену и один из лучших «спрогисовцев» – Григорий Сорока. Стойко перенесла ужасы немецкого концлагеря боец части Тамара Лисициан, которая после войны стала известным кинорежиссером и сценаристом. Подобных примеров масса!

А что касается «злобных особистов»… По статистике, с 22 июня по 28 декабря 1941 года только на Западном фронте было обезврежено 505 вражеских агентов-разведчиков и диверсантов-террористов. Или все они просто «сфабрикованы», а в реальности никого к нам враги не засылали?

Кстати, значительную часть разоблаченной агентуры составляли те, кто был завербован немцами в плену. Это опять же по статистике. Могли быть какие-то вольные или невольные ошибки при расследовании этих дел? Наверное, могли и были. Но мы-то за последнюю четверть века получили ситуацию, когда почти все без разбора обвиненные в предательстве объявлялись невинными, а те, кто их разоблачил, кто боролся с ними, обвинялись во всех смертных грехах.

И это называется правдой истории? Но чья же она, такая правда?

* * *

В своей книге, подробнейшим образом рассмотрев обстоятельства дела Клубкова, Вячеслав Боярский написал: «До сих пор, спустя годы, Главная военная прокуратура пересматривает дела бывших врагов народа». Многих репрессированных и безвинно осужденных граждан реабилитировали.

«Клубков Василий Андреевич реабилитации не подлежит». Таково последнее заключение Главной военной прокуратуры».

Петр Александрович Лидов, когда стало известно о Клубкове и Свиридове, много размышлял не только о них, но вообще о феномене предательства. Героизм Зои столкнулся с изменой, и это доставляло автору очерка «Таня» дополнительную душевную боль. Он писал:

«Василий Кубков струсил, он не бросил бутылку с зажигательной смесью и был пойман… Девушка не струсила, она сделала свое дело… Душа Клубкова – потемки… Увидев живого фрица, он забыл о воинском долге и присяге, отрекся от Родины, от матери, от друзей – от всего, что есть у человека святого…»

Лидов хотел после войны написать книгу о Зое. Наверняка включил бы в нее и тему предательства. Невиданно массовым был в годы Великой Отечественной героизм советских людей, но предатели тоже были. Оправдания им нет. Не будем забывать: когда началось оправдание, рухнула великая Советская держава. Потому что место героев в стране заняли предатели, и они совершили свое подлое дело.

Урок на будущее. Урок на все времена.

Глава восьмая. Когда ей исполнилось бы 90

Зое Космодемьянской 13 сентября 2013 года исполнилось бы 90 лет, однако навеки она осталась восемнадцатилетней. Мои заметки, публикуемые ниже, связаны были со знаменательной датой.

Высокий свет звезды советской

Есть ли надобность в обосновании значения этого имени, его права на всенародную память и благодарное чествование? Еще четверть века назад вопрос такой был бы не просто странным, а совершенно нелепым. Подвиг юной советской героини говорил сам за себя, и никаких дополнительных доказательств здесь не требовалось.

Не то теперь. Если приходится отстаивать право на высокую и благодарную память по отношению ко всей советской эпохе, значит, каждый из ее героев поставлен под сомнение. Если огромный вал чудовищной клеветы обрушен на время, в котором они жили и от которого неотделимы, значит, клевета эта прежде всего бьет по ним – по тем, кто свое время особенно ярко выражает.

А Зоя Космодемьянская, безусловно, среди самых ярких советских звезд.

Герой или символ?

Это не я о ней спрашиваю. Это так озаглавил одну из своих подборок, направленных на уничтожение Зои, еженедельник «Аргументы и факты» в том году, который для Советской власти и Советского Союза стал последним.

Было очевидно: огонь ведется не только по знаковой личности, но через нее именно по Советскому Союзу и Советской власти. Огонь прямой наводкой и с флангов, грубой ложью и хитрыми подтасовками. Причем орудия вовсю действовали уже не «из-за бугра», а здесь же, на советской земле, в ее центре…

Поставив «или» между героем и символом применительно к Зое Космодемьянской, враги ловким экивоком хотели сказать: да не герой она – только символ героизма, который из нее сделали. Кто сделал? Понятно: коммунисты, советская пропаганда.

Вот такой на тот момент был выбран прием, сработавший, увы, в чьих-то головах.

Между тем истина в данном случае никакого «или» категорически не допускает! Потому что Зоя – это и настоящий герой, и символ, если понимать под ним не пустую надутую мнимость, а вершину, обобщение, самое концентрированное и впечатляющее выражение реального героизма.

Конечно, символ, а как же. Началась-то в народе ее слава, тогда еще безымянная, с чего? Старик-колхозник, видевший казнь девушки, почти девочки, в подмосковной деревне Петрищево и потрясенный виденным, рассказывал про это случайным встречным так: «Они ее вешали, а она речь говорила!..»

Старик тот, как и все присутствовавшие при казни, не знал и не мог знать имени взошедшей на смертный эшафот, но ему было ясно, что она – героиня. И это сразу же стало ясно военкору «Правды» Петру Лидову, случайно услышавшему рассказ о неизвестной жертве фашистов. Он и писал о ней сперва как о неизвестной, под тем именем, каким назвалась: Таня, Татьяна. Понимание было абсолютным, что писать надо немедленно.

И он это осуществил на одном дыхании. А появился в газете пронзительный его очерк «Таня» вместе с еще одним документом необыкновенной силы – снимком казненной девушки, который сделал Сергей Струнников, фотокор «Правды» и друг Лидова: вместе они погибнут 22 июня 1944-го, меньше чем за год до Победы.

Да, но в те дни, когда Зоя свершила свой подвиг и когда Лидов со Струнниковым поведали о нем стране и миру, до Победы было