Космос. Иллюстрированная история астрономии и космологии - Джон Норт

на Полюс мира, является частью солнечных часов; их структура, по всей видимости, имела что-то общее с конструкцией секстанта Фахри. (См. пояснение этого нового термина на с. 299.) Цилиндрическое здание в правой части рисунка служило искусственным горизонтом для находящегося внутри него наблюдателя – отголосок неолитической наблюдательной практики, зародившейся пятью тысячелетиями ранее. (Фотография сделана в 1860 г., предположительно Сэмюэлом Борном.)

Индийский консерватизм отчасти объясняется следующим: мотивы индийских астрономов были, по преимуществу, религиозными и астрологическими, особенно в ранние века. Их усилия направлялись, например, на составление календарей, устанавливающих моменты проведения религиозных ритуалов. Работы, приходившие из арабского и персидского миров, давали понять, что жизнеспособность теории должна обеспечиваться ее проверкой с помощью наблюдений, но в Индии так и не возникло устойчивой тенденции, которая позволила бы связать астрономию с другими системами знания. Попытки увязать ее с физикой были довольно редки, даже спустя долгое время после начала взаимодействия индийцев с европейцами. Безусловно, у европейцев не существовало намерения сразу же привезти с собой научное знание и научные книги для обращения индийцев в западную науку, но это постепенно происходило. Показательным в данном случае является пример Рубена Барроу – британского учителя математики и геодезиста, прибывшего в Индию в конце XVIII в. Он способствовал организации двухстороннего обмена астрономическими идеями. Кроме того, он составил описание истории индийской астрономии, хотя больше прославился своей любовью к бутылке, чем к науке. (На титульном листе своего экземпляра ньютоновских «Principia» Барроу написал весьма непристойные слова в адрес королевы Анны.) Еще более ценным послом западной науки стал Ланселот Уилкинсон, принявший все меры к переводу на санскрит наиболее современных европейских работ. Имелись и многие другие посредники, в частности из Франции, о которых мы поговорим чуть позже. Эта деятельность, наконец, принесла свои плоды, и была проведена большая работа по приданию особого статуса новому оригинальному знанию, что проявило себя, например, в астрофизике – в обсерваториях, построенных в Кодайканале и Мадрасе. Именно там Джон Эвершед обнаружил в 1909 г. радиальные потоки вещества в солнечных пятнах, параллельные поверхности Солнца. В XX в. Индия подарила миру в лице Субраманьяна Чандрасекара одного из ведущих специалистов в области физики звезд. Можно назвать и многих других специалистов, но попытка составить «список индийских астрономов» докажет всего лишь одно: слово «астрономия» применялось и продолжает применяться у них для обозначения широкого круга предметов, различных по содержанию и фундаментально не совпадающих по целевым установкам.

ВЗАИМНОЕ ВЛИЯНИЕ РАННИХ ВОСТОЧНЫХ КАЛЕНДАРЕЙ

В связи с выдающимся вкладом в астрономию, сделанным мусульманами, возникает искушение забыть об астрономических традициях народов, подчиненных арабскому политическому влиянию. Тем не менее в первые годы существования ислама арабская астрономия была относительно примитивна, и большая часть цивилизованных народов, захваченных арабами между VII и IX вв., – индийцы, персы, сирийцы, копты и греки – достигли гораздо более высокого уровня интеллектуальной культуры. Это можно рассмотреть на примере сравнения их математических планетных теорий, попыток давать оценку способам, посредством которых звезды влияют на земную жизнь, или астрономического содержания их календарных систем. Иудейская астрономия также стояла ступенью выше, хотя она часто рассматривалась всего лишь как инструмент для составления религиозного календаря.

Если не вдаваться в подробности, в истории иудейского календаря существовало три этапа: библейский, талмудистский и постталмудистский. Движущей силой каждого из них была потребность в установлении дат религиозных празднеств, и все главные системы строились на лунно-солнечных зависимостях. Сначала опорные ориентиры календарного года устанавливались с помощью наблюдений за Солнцем и Луной. Постепенно в этот процесс вовлекалось все больше и больше теории и в итоге верховенство получали чистые вычисления. Поскольку погода не всегда позволяла увидеть молодой месяц, это служило стимулом для разработки строгих теоретических правил определения продолжительности месяца. Главным источником внешнего влияния была вавилонская традиция лунно-солнечного года, и в Талмуде ясно сказано, что иудеи определились с названиями своих месяцев во время вавилонского плена. Однако в Вавилоне оставалось влиятельное иудейское сообщество, и его члены отнюдь не являлись абсолютно бесправными.

Еще до разрушения храма Ирода в Иерусалиме в 70 г. н. э. существовало несколько более или менее простых календарных правил, неочевидные детали которых мы здесь разбирать не будем. После разрушения этого храма Синедрион (высшая судебная инстанция и верховный совет Иерусалима) переместился в Явниэль (современный Явне – к югу от Тель-Авива), но за этим органом оставались полномочия по принятию решения о появлении новой Луны. Синедрион собирался в двадцать девятый день каждого месяца для того, чтобы утвердить показания соответствующих свидетелей. В принятии решения участвовали созываемые патриархом ученые, после чего в главные иудейские сообщества отправлялось письмо с надлежащим уведомлением. Между вавилонскими и палестинскими сообществами существовали серьезные противоречия, и сохранились отчеты об инцидентах, в которых говорилось о самаритянах, разжигавших костры для ускорения появления новой Луны и, таким образом, введения иудеев в заблуждение.

Со временем стала намечаться отчетливая тенденция отхода от использования Синедрионом эмпирических свидетельств в пользу рациональной лунной и солнечной теории. Например, в конце II в. ректор Негардейской академии в Вавилоне Самуил Ярхинаа (по прозвищу «Астроном», ок. 177–257) составил свой календарь празднеств, чтобы не зависеть от Иудеи. Его примеру последовали другие, и к началу IV в. качество экспертной работы стало таковым, что появление новой Луны оказалось возможным определять исключительно с помощью вычислений, несмотря на консервативные протесты со стороны тех, кто предпочитал использовать старые методы.

Стадия окончательного утверждения соответствующих процедур наступила в период правления римского императора Константина I (ок. 280–337) – печально известного гонителя иудеев. К этому времени накопились значительные разногласия между иудейской и христианской практиками. На Никейском Вселенском соборе (325), где в пылу многих столкновений были выработаны правила, регулирующие время празднования Пасхи, удалось достигнуть широкого согласия по этому вопросу, а именно что христианская Пасха не должна совпадать с иудейской. Действия Константина носили более серьезный характер: он запретил все религиозные обряды, включая календарные расчеты. Именно тогда, в знак неповиновения, патриарх Гиллель II (330–365) решил установить и широко декларировать твердые правила календарных вычислений – правила, которые предписывалось исполнять всем иудеям. Актом высшей справедливости их возвратили вавилонскому сообществу. Счет этого календаря, как полагает большинство ученых, велся от 359 г. н. э., хотя некоторые из них считают, что это поздняя доработка, относящаяся к периоду после 500 г.

Для всестороннего обсуждения темы составления календарей понадобилось бы написать отдельную книгу, но появившаяся в итоге форма иудейского календаря может быть использована для краткой иллюстрации трудностей, с которыми сталкивались авторы, чьи религиозные сочинения вели их к употреблению лунно-солнечной системы измерения времени. В данном случае календарные месяцы устанавливались строго по Луне, в то время как иудейская Пасха являлась исключительно весенним праздником, то есть эмпирически определяемым относительно солнечного года. (Празднование проводилось вечером четырнадцатого дня [первого] месяца нисан и представляло собой «исход» израильтян из своих домов, дверные косяки которых окроплялись кровью ягнят, знаменующих, согласно Второй книге Бытия [12: 29], избиение первенцев у египтян.)

Проблема выбора какого-либо способа синхронизации двух систем измерения времени – солнечной и лунной – возникала во многих культурах, например в Китае и в Индии. Полученные решения радикальным образом отличались друг от друга правилами интеркаляции. Простейшим решением для большинства культур, использовавших только солнечный календарь, был способ интеркаляции, правила которой знакомы нам по изменению числа дней в феврале. Эти правила более или менее соответствуют тому, что продолжительность истинного солнечного года превышает целое количество дней на одну четвертую долю суток. Те, кто хотел учесть движение Луны, сталкивались с гораздо более серьезной проблемой. В случае