XX век. Уроки истории. 1900-1939 - Егор Станиславович Холмогоров

О Киеве в 1918 году в период гетманского правления есть достаточно известное произведение одного из крупнейших русских писателей первой половины ХХ века Михаила Булгакова «Белая гвардия», одно из лучших произведений русской литературы ХХ века (по его мотивам он написал пьесу более просоветскую «Дни Турбиных»). Когда в Киеве ещё можно было бывать, то можно посетить музей Андреевского спуска, расположенный в доме, где жил Булгаков, который описан как дом Турбиных. Стоит отметить, что «Белая гвардия» – произведение такое совершенно издевательски антиукраинизаторское. Именно оттуда знаменитый диалог:

«– Сволочь он, – с ненавистью продолжал Турбин, – ведь он же сам не говорит на этом языке! А? Я позавчера спрашиваю этого каналью, доктора Курицького, он, извольте ли видеть, разучился говорить по-русски с ноября прошлого года. Был Курицкий, а стал Курицький... Так вот спрашиваю: как по-украински «кот»? Он отвечает «кит». Спрашиваю: «А как кит?» А он остановился, вытаращил глаза и молчит. И теперь не кланяется.

Николка с треском захохотал и сказал:

– Слова «кит» у них не может быть, потому что на Украине не водятся киты, а в России всего много. В Белом море киты есть...».

Из этого фрагмента, кстати, родился известный интернет-символ – фотография «вежливого человека» в Крыму с котом и надписью: «Спасибо, что я больше не кiт!».

Понятное дело, что решение большевиков о том, что страна не просто выходит из войны, не просто заключает мир, но, фактически, территориально капитулирует и отдаёт значительную часть России, по сути, превращаясь в германскую марионетку, произвело шок-эффект на всех.

1 декабря 1917 года, узнав о начале мирных переговоров большевиков с немцами, Николай II записал в дневнике: «Подобного кошмара я никак не ожидал. Как у этих подлецов большевиков хватило нахальства исполнить их заветную мечту – предложить неприятелю заключить мир, не спрашивая мнения народа, и в то время, что противником занята большая полоса страны?» Пьер Жильяр вспоминал о реакции Императора, узнавшего о подписании Брестского мира: «Как ни старался владеть собой Государь, при всей своей выдержанности он не мог скрыть своих ужасных страданий, которым он подвергался преимущественно со времени Брестского договора. С ним произошла заметная перемена. Она отражалась на его настроении, духовных переживаниях. Я бы сказал, что этим договором Его Величество был подавлен, как тяжким горем».

Патриарх Тихон выступил с гневным обращением о том, что это не мир, а национальное предательство:

«Церковь не может благословить заключенный ныне от имени России позорный мир. Этот мир, принужденно подписанный от имени русского народа, не приведет к братскому сожительству народов. В нем нет залогов успокоения и примирения, в нем посеяны семена злобы и человеконенавистничества. В нем зародыши новых войн и зол для всего человечества».

Это произвело негативное впечатление даже и на левые силы. В частности, правительство покинули в знак протеста левые эсеры (Штейнберг, Прошьян, Колгеаев, Карелин и Трутовский) и левые коммунисты, сторонники Бухарина (Коллонтай¸ Смирнов и Осинский). Левые эсеры превратились для большевиков из союзников полуоппонентов.

Как большинством представителей «старой России», так и странами Антанты заключение такого мира рассматривалось как национальная измена и предательство по отношению к союзникам, объяснение чему видели в том, что большевики и лично Ленин являются германскими агентами. Брестский мир усилил приток добровольцев в формировавшиеся на Юге России белогвардейские соединения. Борьба с большевиками теперь рассматривалась не просто как гражданская война, а как продолжение борьбы с внешним врагом, Германией, и его сателлитами рука об руку с прежними союзниками. Страны Антанты начали готовиться к своей интервенции, которая должна была нивелировать эффект германской. Первой её целью стали порты – Архангельск, Мурманск, Владивосток, в которых были сосредоточены ранее переданные России как союзнику военные материалы.

Большевики, в свою очередь, всё более и более сознательно превращались в немецких союзников. Этот факт, понятное дело, не акцентировался в советское время и сейчас его тоже стараются замалчивать.

27 августа 1918 г. большевики подписали с Германией "мирный договор", ужесточавший условия Брестского мира. В частности в нем прописывались огромные репарации золотом в пользу Германии и отказ от территорий Российской Империи в Прибалтике и Закавказье.

К открытому договору прикладывалась секретная нота Гнице - министра иностранных дел Германии на имя Иоффе. Обмен нотами - обычная форма заключения договоров. В этой ноте Германия получала право на военное использование черноморского флота в своих интересах. Далее большевикам предписывалось изгнать Антанту из Мурманска, в противном случае Германия выражала намерение сама вместе с финнами изгнать Антанту. Кроме того Германия и большевики договаривались о совместных действиях против чехословацкого корпуса и "армии генерала Алексеева", то есть добровольческой армии, белых.

Пятый пункт ноты гласил:

«Германское правительство ожидает, что Россия применит все средства, которыми она располагает, чтобы немедленно подавить восстание генерала Алексеева и чехо-словаков. С другой стороны, и Германия выступит всеми имеющимися в ее распоряжении силами против генерала Алексеева».

Иными словами: Большевики становились прямыми военными союзниками внешнего врага, державы-противника по Первой Мировой и должны были воевать против союзников России. Большевики приглашали внешнего врага оказать содействие в гражданской войне против своих противников и враг выражал готовность такое содействие оказать.

2. Формирование Белого Движения

Начало формироваться Белое движение. В его формировании было, впрочем, немало странных вещей. Во главе его комплектации стоял генерал Алексеев, который был до того в течение 1917 года дважды главнокомандующим Русской армией, и он предварительно не подготовил никаких частей и списков для того, чтобы, в случае, если какие-то экстремисты захватят власть, против них организованно выступила армия. Вместо этого Алексееву пришлось с нуля формировать сначала офицерскую организацию, которая первоначально так и называлась – Алексеевской, а потом уже Добровольческую армию, во главе которой встал генерал Корнилов, как самый популярный генерал и самый популярный борец со всеми этими левацкими тенденциями, который пытался всё это предотвратить.

Сторонники Алексеева и Корнилова переместились на Дон, где и начала формироваться Добровольческая армия. Начиналось это с не очень весёлых историй, а именно с того, что белых фактически выдавили с Дона – оказалось, что далеко не все казаки в этот момент поддерживали антибольшевицкое движение. Атаман Алексей Максимович Каледин, который был категорически против большевиков, оказался отстранён от власти и, в итоге, покончил с собой. Поэтому с Дона белым надо было срочно куда-то перебазироваться.

В самые тяжёлые месяцы, в марте-мае 1918 года, состоялся знаменитый Ледяной (Первый Кубанский) поход Добровольческой армии.