Кавалеристы - Артем Владимирович Драбкин

– Сталкивались ли вы с немецкими танками?

– Было дело один раз. В том бою я даже потерял одного солдата из расчета. Мы закатили орудия, потому что нас предупредили, впереди тяжелая самоходка, вроде «Фердинанд». Тогда мы закатили в рожь пушки, чтобы видимости было меньше, а то наверху он бы нас сразу разбил. Но он все равно обнаружил батарею, и как начал по нам лупить из своей тяжелой пушки, снаряды мощные, почти сразу разрывом убило у меня в расчете солдата. Так что нам пришлось тягать пушки по ржи в сторону, пока мы возились, «Фердинанд» две пушки разбил, а его мы и не видели, тем более что нас предупредили, мол, наша 76-мм пушка его не берет, длинностволки, те брали, но у нас были короткоствольные. И вот больше напрямую с танками мы не сталкивались. Бывало, что мимо нас танки уходили в наш тыл, но мы по ним не стреляли.

– Сколько человек во время боя находилось одновременно у 76-мм орудия?

– Во-первых, наводчик, он у специального прибора находится, во-вторых, обязательно заряжающий, я как командир рядом с орудием, если беда, то я должен заменить. А также подносчик рядом, остальные рядом, если убило одного, сразу должна быть подмена. Хотя по штату в расчете должно быть 7 человек, у нас было по 5–6, мы, если что, друг друга заменяли.

– Во время боя кто выбирает цель?

– Обычно заранее объявляют по батарее, чем-то замеряют, наверное. Во время боя нам сообщают по телефону или посыльным. Если цель известна, то огонь ведем сами, но вот если нет целей, заранее определенных, то не стреляем, а ждем указания.

– Было такое, что окрашивали орудия? Например, наносили «белую сетку» под снег?

– Нет, зачем, мы белой краской после войны в хатах белили, это да.

– Катили ли вместе с наступающими кавалеристами «сорокапятку»?

– Тягали, а что делать, мы ведь били по зоне обстрела. А вот 76-мм лошадьми перевозили. В ночное или вечернее время дают сектор обстрела тебе, потом мы помогали в атаке, но вот дота нам ни разу не попадало. В 76-мм выгодней то, что она и против пехоты, и какая-то угроза танкам, пусть и средним, а не «Тигру» или «Фердинанду», а из 45-мм ты только пехоту поддерживай, и все. У них и ОФ-гранаты были слабенькие, ямка роется от снаряда маленькая, а ведь от размера зависят и осколки, и прятаться при атаке наступающим там приходится.

– Сколько снарядов нужно заранее приготовить для боя?

– Смотря какой бой. Бывает, нужно для обстрела всего три снаряда, а в какой другой раз приходится и больше. Но вот картечь и шрапнель мы не применяли.

– Известно, что советские боеприпасы хранились в густой смазке. Сталкивались ли вы с такой проблемой?

– Не знаю, была обыкновенная смазка. И перед боем смазку счищать не надо было, вот то, что снаряды у нас хранились в специальных снарядных ровиках, это было, такие ровики обязательно надо вырывать. Оттуда уже подносчик их берет и носит к орудию.

– Как далеко друг от друга размещались огневые позиции орудий?

– Обычно было по метров 20–30 между орудиями.

– Кто выбирает огневую позицию для орудия?

– Ну, я под контролем командира батареи. Запасных позиций мы не делали, потому что были в наступлении, а для того, чтобы вырыть одну позицию, нужно часа 2–3, ведь сначала готовишь окоп для пушки, потом для себя ячейки, причем каждый сам для себя рыл. Все в расчете окопы для орудия рыли, и я тоже. «Ложных» позиций мы никогда не вырывали, в атаке они ни к чему.

– Как у артиллериста, какое у вас было личное оружие?

– Представьте себе, никакого оружия не было в батарее, только у комбата был пистолет.

– Как относились к пленным немцам?

– Пленных я видел страшно много. Что уж скрывать, мы их били за то, что они воевали с нами, носками с лошади били. Всякое бывало, но лупили их регулярно. Вот в последнее время стали запрещать, когда немцы начали массово в плен сдаваться. Когда наш фронт под командованием Рокоссовского на Померанию наступал до Эльбы, то к нам сотнями шли, а сопровождают два солдата. И тут их уже не били.

– Какие настроения были в войсках в период кризисов на фронте, обороны Москвы и Сталинграда?

– Туго было и опасно. Но настроения не изменишь, хотя кто и скрывался, у нас были случаи дезертирства. Два случая я помню за войну на весь полк, за такое дело их полевой суд приговаривал к расстрелу. Помню, что они сбежали вдвоем перед боем, завтра должно быть наступление, а они хотели удрать, но их заградотряд поймал. Но расстреляли их только тогда, когда на формирование вывели. Выстроили полк, выкопали яму, шесть автоматчиков или карабинеров поставили, офицер прочитал приговор, в конце добавил: «Собаке собачья смерть!» Очереди, и все, в яму кидают. Еще один раз случай был, тогда из автомата солдата-дезертира ранило в пах, офицер, тот, который должен был свалить в яму, увидел, что парень попался здоровый, еще жив был, тогда офицер его дострелил в голову.

– Какое было взаимоотношение с мирным населением в освобожденных странах?

– Вроде доброе, но в то же время мы опасались, особенно было такое дело в Польше. Когда мы возвращались через 15 дней после Эльбы в Россию, бывало, зайдешь в туалет в расположении воинской польской части, мы же проездом едем, а они стоят на постоянной основе. Офицеры с нами мирно разговаривают, а в туалете одни надписи против русских. Поляки не сильно приветствовали нашего брата, а немцы были в основном скрытные такие. Ничего не выдавали, может, и допрашивали кого из них, но от нас, рядовых, они скрывались где-то.

– Трофеи собирали?

– Видели страшенно много, а вот чтобы собирать, такого не было. Вот когда закончилась война, тогда нам выдали на посылки кому что, материалы разные.

– Самое опасное немецкое оружие?

– Самым опасным оружием у немцев был шестиствольный миномет, мы прозвали его «иваном», видимо, другие части взяли как трофей, а нас перебрасывали на передовую в районе г. Витебска, там мы видели его. Он как стреляет, так огнем вроде все горит, всюду. После нашей «катюши» пришлось видеть взрывы, они все-таки не такие страшные, как у «ива-на» этого. Я как-то недалеко от его обстрела был. Это ад, такое было сильное оружие. К счастью, у него мало таких минометов было. В общем-то, и наша