Кавалеристы - Артем Владимирович Драбкин

– У фронтовых фотографов был популярный сюжет, когда кавалерист стреляет из положения лежа, рядом положив своего коня. Такое практиковалось в реальном бою? Ваши эскадронцы умели так делать?

– Нет, в реальности такого не было.

– К замполитам как относились?

– Политработники вели пропаганду против немцев, но мы и сами видели, что они натворили у нас, когда сожженные села и города проходили. Видел я и концлагерь недалеко от станции Преемниц. Там был подземный завод по производству ракет ФАУ-2, которыми стреляли по Англии. Заключенные там под землей находились. Когда мы вошли туда, увидели сосновый лес, искусственно рассаженный, деревья не очень высокие. Вот стоит бетонный грибок, метров через 50–100 еще грибок, дальше еще грибок, еще и еще. Это вентиляция была в цеха. Наверху был только небольшой железобетонный корпус, к которому подходили ж/д пути.

Были мы рядом с Майданеком. Сразу за лагерем, на другой стороне обрыва стояла печь-крематорий.

Нас туда никого не пустили, территорию сразу оцепили, и начали работать следователи.

В Бранденбурге видел много наших девчат, их с Украины вывезли немцы. Мы когда собирались выезжать, некоторые хотели с нами поехать домой, но им запрещено было, с ними контрразведка работала.

– С власовцами сталкивались?

– Когда на Висле стояли, то напротив полка, на том берегу, квартировал немецкий Туркестанский легион. Ночью к нам переплыли два узбека и говорят: «Хотим-де вернуться под советские знамена». Мы не возражаем. Отослали их обратно как делегатов.

Через короткое время слышим – в немецком тылу стрельба. Как выяснилось позже, азиаты придушили немецких офицеров, а один ускользнул, поднял на ноги немецкие части. Половину Туркестанского легиона немцы перестреляли на месте. Часть бойцов добежала до Вислы, бросилась вплавь. Только у крутого берега были водовороты, бедолаг засасывало буквально на расстоянии протянутой руки от нас. Выплыть можно, если налегке. Мы кричим «туркестанцам»: «Бросайте автоматы, плывите!» Не бросают и тонут! Оставшиеся в живых, а таких набралось лишь несколько десятков человек, рассказали, что немцы расстреливали за утерянное оружие, вот они и боялись.

– С союзниками общались?

– После боев решил поехать в Бранденбург, мы вообще часто туда ездили, на пивзаводах пиво покупали, возьмем бочонок пива, выпьем, назад отвезем. Вот случай был. Зашли мы в бар пиво выпить, покушать в то время трудно где найти было, сели за столик. Рядом еще русские солдаты сидели, а в углу группа американцев. Они, как всегда, сидят, ноги на стол, пьют пиво, курят сигареты, уже в большом хмелю. Один американец берет подкуренную сигарету и запускает в тех солдат, что рядом сидели. Те ребята встали, подошли, наколотили им как следует. Я своим говорю: «Пошли, пока комендатура не пришла, а то привлекут как свидетелей». Расплатились и ушли. Вот как относились американцы к нашим солдатам.

– Как местное население встречало?

– Как-то в Германии мы подъезжали к небольшому селению, навстречу ребятишки маленькие и стайка женщин, человек 15–20. В руках букетики цветов, встречают нас, веселые, улыбаются. Подъехали к ним, а они хором: «Иван! Тудыт твою мать! Иван! Тудыт твою мать!» Ребята грохнулись со смеха! Я своему Ивану говорю: «Что же это за спектакль?» Он им перевел, что это означает, и они с визгом разбежались. Впереди эскадрона прошла головная походная застава, взвод один, вот немки у них и спросили: «Скажите, как лучше встречать ваши войска?» Ну они и сказали, как лучше (смеется).

– Германия какое впечатление произвела?

– Как-то солдаты попросили свозить их в Берлин. Когда мы вышли на вокзале, то сразу увидели Рейхстаг, во всех сводках было «Рейхстаг! Рейхстаг! Рейхстаг». Интересно же было, когда зашли туда, то на полу было много битого стекла, обошли его весь кругом. Я расписался там, и где-то в документальных кадрах есть фамилия Платонов. Освещения внутри не было, естественный свет был только со стороны купола, мрачно было внутри. Вышли оттуда, пошли посмотреть правительственное здание, которое было напротив. Походили по кабинетам, посмотрели, но там разрушений меньше было.

Около Рейхстага стояли разбитые трамваи, как их застал там бой, так они и стояли. За Рейхстагом парк Тиргартен, старые такие деревья, а после боев одни стволы только обрубленные.

Город хоть и был поделен на зоны, но все ходили свободно, американцы, англичане, французы. Я обратил внимание, у англичан была чистенькая новая форма. Американцы еще более-менее с нами разговаривали, а англичане были очень заносчивые, чопорные.

Американцы быстро сориентировались, на капоте «Виллиса» ящичек такой с ячейками, там у него и часы, и мыло, парфюмерия, галантерея.

– Трофейное?

– Нет, свое, американское. Я у одного американца за 3000 оккупационных марок купил часы, он такой довольный: «Вот, на эти деньги я приеду домой и открою дело!» А у меня этих марок была полная полевая сумка.

Как-то я взял с собой ребят, и пошли мы гулять по городу, походили, устали, зашел я к коменданту, чтоб переночевать нам, а там помещение было – бывшее военное училище. В комнате коек 20, нас было человек 10, мы разместились. А у нас у всех были лампасы, казачья же часть. Сняли мы гимнастерки и легли на матрасы. Я лежу, открывается дверь, заходит полковник, за ним еще несколько полковников, и встали как вкопанные. Потом, видно главный их группы, матом: «Ну их на… здесь одни генералы». Повернулись и ушли (смеется).

Что в немцах мне понравилось, это дисциплинированность, порядочность, честность. Стояли мы в Преемнице, у меня был мотоцикл «Триумф», и я с ординарцем частенько ездил в Бранденбург и по близлежащим городкам, просто так, посмотреть, как народ живет. Однажды у нас бензин кончился, недалеко от хутора, я к немцу обратился, попросился переночевать. Он нас в комнатку маленькую поселил, чаю вскипятил, яиц сварил.

Утром собрались домой, рассчитаться же надо, я достал купюру 100 марок. Он сразу руками машет: «Nicht good, Nicht good». Думаю: «Вот свинья, 100 марок даю, а ему мало». Достает он маленький листочек бумаги и мелким почерком карандашиком пишет, перечисляет наименования. Написал он, наверное, с десяток названий, за что сколько причитается. Вот, думаю, нахал. Показывает он на лампочку, сколько сгорело электроэнергии и сколько он израсходовал на нас, показывает на постель, сколько стоит стирка белья, показывает в окно – мотоцикл стоит, я глянул, он чистенький, вымытый и заправленный бензином, и так далее. В общей сложности он насчитал 22 марки и несколько пфеннигов. Я на него так смотрю… взял он 100 марок и ушел, приходит отдает 70 с чем-то марок.

У другого немца, где мы были на