Кавалеристы - Артем Владимирович Драбкин

и там прятались местные жители со своим скарбом и с лошадьми. Когда мы через них прошли, их лошади как рванули вместе с нами в одном строю. На позициях немцев мы постреляли из автоматов, надо же дальше идти.

– На сайте «Герои страны» описан следующий боевой эпизод. В январе 1945 года ваш эскадрон подошел к городу Яроцину, в городе находился гарнизон из 600 эсэсовцев. Артиллеристы обстреляли позиции немцев, а эскадрон в конном строю атаковал и захватил город. Разгромили штаб эсэсовской части, уничтожили танк, несколько автомашин, более ста солдат и одного генерала. В плен взяли 60 солдат и одного подполковника.

– У меня книга есть «Советская кавалерия», там вообще написано, что Яроцин взяла с ходу, без боя, какая-то дивизия.

Меня послали со своим эскадроном в боковое охранение, от нашего маршрута километра полтора-два этот самый Яроцин. Уже в темноте подъехали, со мной были полковая радиостанция и пушка 76-мм. Стали подъезжать к городу, нас с окраины, с бронетранспортера обстрелял пулемет. Я спрыгнул в снег, радиостанцию пробило пулей, командира артиллерийского взвода ранило, кто-то еще был ранен. Пушку развернули, открыли огонь, и бронетранспортер ушел. Заняли мы крайние дома. Тишина. Недалеко площадь, на площади 4-этажное здание управы. Я взял двух солдат, и мы пошли по городу, вдоль прошли, поперек, ходим присматриваемся, слушаем, но в городе тишина. Я любил так делать, когда занимали какой-нибудь населенный пункт. Когда рассвело, стали собираться назад, на маршрут корпуса.

Тут из леса показались танки, артиллеристы открыли огонь, танки развернулись и ушли, один вроде они зацепили. Мы собрались, вышли на перекресток, и тут из этого здания, с четвертого этажа, автоматные очереди по нам. Пушку развернули и давай по окнам, несколько снарядов запустили туда, и из окна повисла белая тряпка. «Ну давай, выходи!» Выходят, строятся по двое, впереди обер-лейтенант маленький. Колонна пошла, а справа идет высокий такой, стройный генерал.

– Так это эсэсовцы были?

– Нет, вермахт. Этот маленький немец идет такой радостный, кричит: «Гитлер капут! Гитлер пиздес!» 67 человек их было.

Расстояние от Ковеля до Вислы прошли за четверо суток. Были переходы по 70 километров в конном строю. Сзади катились отступающие немецкие части и буквально подпирали, дышали нам в затылок. Мы же имели приказ не ввязываться в перестрелки. А у немцев, видимо, был приказ быстрее сматывать удочки. Получалось странно: мы с фрицами иногда шли на запад колоннами бок о бок. Косились друг на друга, но не стреляли.

Г.Ф. Платонов и ординарец Иван Виноградчий. Германия, 16 апреля 1945 года

От Вислы до Одера 500 километров, наш корпус прошел это расстояние за две недели, с ежедневными боями. 30 января 1945 года подошли к Одеру, я шел в головном отряде со своим эскадроном, и рано утром, на рассвете туман был, вышли на берег. Тут командование подоспело – командир корпуса Константинов и командир дивизии Белов. Оказался в головном отряде, потому что из старых командиров эскадронов, кто разбирался в картах и топографии, остался один. Мне и приказали возглавить авангард, чтобы не заплутать. Было решено форсировать реку, лед был тонкий, сантиметров 10. Подтянули дивизион «катюш», под первый залп перешли Одер по льду, с лету захватили две деревни. С одной стороны – честь, с другой – повезло. Немцы тут же ответили из орудий и минометов по переправе, а лед был тонкий… Многие бойцы, кто форсировал реку следом, погибли. Утонули. В моем же эскадроне потерь не было. Потом немцы контратаковали, отрезали нас, и мы – три эскадрона – дрались в окружении. Где-то через двое суток боев мы прорвались на запад, развернулись и вышли к своим.

На меня были написаны представления на орден Красного Знамени и вроде на орден Александра Невского, в общем, несколько наградных было. Когда этот материал дали на подпись командиру корпуса, то Константинов вернул все: «Переоформить на звание Героя». За что я ему благодарен и не обижаюсь. (Смеется.)

В Померании были трудные бои. Деремся за село – выбьем немцев, а тут подходят отступающие части. Мы разворачиваемся и начинаем с ними. И так весь февраль и часть марта. По-моему, в конце марта мы вышли к Балтийскому морю, там немного отдохнули.

Меня ранило под Бранденбургом 26 апреля, большой палец на руке немного оторвало, осколок в ногу и в ягодицу. Снаряд разорвался рядом. Наша дивизия взяла Бранденбург и соединилась с частями 1-го Украинского фронта, который обходил Берлин с юга. А меня увезли в госпиталь, в Бернау. Жаль, в госпитале контрразведчики устроили шмон и изъяли все мои оперативные карты, даже на память ничего не оставили, кроме карты Берлина.

Как-то сотрудники госпиталя поехали в Берлин, приехали и рассказывают, что немецкие солдаты кто где спрятался, и когда бои закончились, то были такие картины, когда немец и наш в обнимку, с автоматами. Немцы же знают все злачные места, где можно найти выпить, напьются и ходят в обнимку. Бывшие враги… Недолго это было, быстро там порядок навели.

Среди раненых пошли разговоры, что кто из офицеров останется, пойдет на укомплектование частей оккупационных войск. Меня эта перспектива не устраивала. Соскучился по дому. Вижу – мимо госпиталя проезжает автоколонна. На дверях кабин нарисованы подковы и скрещенные клинки. Опознавательные знаки нашего корпуса. Я еще с «клюшкой» ходил – договорился с шофером и сбежал.

– А вы могли бы с немцем в обнимку ходить?

– Нет… Я бы не смог. Даже если бы был пьян.

– С особым отделом сталкивались?

– Я привык всегда в блокнотах записи делать, ну и на фронте начал писать. Никаких фамилий я не записывал, писал место, число, час, то есть где я находился в данный момент, чтобы потом вспомнить, восстановить в памяти. Ну и кто-то «капнул» на меня, СМЕРШ: «Давай твой блокнотик… как ты смел писать?» Если бы я писал номера частей, то наверняка бы посадили. И меня как бабушка отшептала, больше я никогда ничего не записывал.

– Как вы делали фотографии, реактивы с собой возили?

– Ночью под плащ-палаткой, а реактивы у немцев были, маленькие, в тюбиках, проявитель, закрепитель, в коробочке все аккуратно так упаковано, фирмы «Агфа».

– Как особист относился к фотоаппарату?

– Лояльно. Да и фотоаппарат у меня появился перед Берлинской операцией. Взяли в плен группу солдат и офицеров, и мои солдаты, видя, что я занимаюсь фотографией – ну и несут мне «Лейку»: «Вот, товарищ капитан, вам подарок». Мечтал я не то что «Лейку», «ФЭД» хотя бы иметь. Перед