Сделка - Лисса Джонс

Вопрос вполне закономерен и логичен, но для меня это и есть больная тема.

– Папа…

Тяжело вздохнув, кладу вилку в пустую тарелку, а он пододвигает чашку с чаем. Свежая мята помогает собраться с мыслями и кое-как начать.

– После того, как мама ушла, папа похоронил себя вместе с ней. Я заканчивала одиннадцатый класс. Не могла оставаться дома из-за него, потому что в какой-то момент казалось, что я потеряла обоих родителей. Я повела себя эгоистично, бросив его. Но просто… не могла быть там. И не могла смотреть, как умирает шато… Гостей было все меньше, бизнес рушился… В то лето даже урожай был скудный… Но самое главное – здание. Оно до сих пор разрушается… Может, просто время берет свое. И я просто… просто… сбежала так далеко, как могла. Сейчас дела лучше, но папа боится изменений.

Не верится, что сказала это все вслух.

Так давно кипела боль и вина внутри, так давно хотелось поделиться – только всегда что-то останавливало. Всегда! Но не в эти минуты.

Настал его черед смотреть в окно. Дождь почти закончился, капли больше не барабанят по стеклу, и вид на город открывается самый красивый. Открыточный.

В молчании, не зная, как продолжить, допиваю свой чай.

– Это все больше и больше похоже на насмешку судьбы. – Тень горькой улыбки скользит на его губах. – Еще пять минут назад мне казалось, что у вас с Каем много общего, но теперь… Я тебя понимаю. Я сделал то же самое, едва Каю исполнилось восемнадцать. Сбежал от… всего. Из галереи, дома, из города. От брата, который вообще ни в чем не был виноват. И, видимо, сейчас пожинаю плоды трусости.

Вытянув ноги под столом, мужчина усаживается удобнее: откидывается на спинку стула, увеличивая расстояние между нами, и засовывает руки в карманы брюк.

– Так что… – криво усмехается, глядя на прохожих за окном, – мы оба сбежали от тех, кому были нужны. Но если в твоем случае отец нужен был тебе, и должен был поддержать тебя, просто обязан, то в моем… Мне оправданий нет.

Закончив, он поворачивается ко мне. Взгляд снова впивается в мои глаза, и это чувство, что оглушило несколько часов назад в подсобке, возвращается. Пусть не такое сильное, но снова оказываюсь под гипнозом. Не знаю, как выразить то, что чувствую.

Вновь подошедший официант забирает пустые тарелки. Виктор просит счет.

Нет! Нет! Нельзя заканчивать все вот так! Видеть разрушительную вину на дне его глаз…

– Стойте! Подождите, пожалуйста! – Вскрикиваю слишком громко, боковым зрением замечает удивление на лице Бестужева. – Я хочу еще десерт. У вас же есть мороженое?

Сейчас у этого парня от фонаря глаза на лоб полезут. Но молодой человек, если и удивился, увидев наконец-то мое лицо, то виду не подал.

– Да, конечно. Все, что в меню. Все есть в наличии.

– Супер! Принесите, пожалуйста, два. Одно клубничное и… – Смотрю на Виктора, картинно прищурившись, будто угадываю его любимый вкус. Не обращаю внимания на иронично изогнутые брови. Главное, что он отвлекся от своих гнетущих рассуждений и теперь едва сдерживает улыбку. – И фисташковое.

Кивнув, официант уходит. А я чувствую, как насмешливый взгляд прожигает дыру на щеке. Наверное, он понимает, почему вдруг захотела еще десерт,

– Знаешь, Василиса, уже начало пятого. Скоро вечер.

– Тебе пора, да?

Пару секунд он просто смотрит и совершенно не ясно, что горит во взгляде, когда Виктор вдруг снова кладет руки на стол, чуть наклоняясь вперед.

– Нет. Просто… – Больше не пытаясь сдержать, как мне кажется, довольную улыбку, он негромко продолжает: – Ужин, значит? Ты все же получила ужин. Мое почтение. Умеешь добиваться своего.

Я же как-то звала его с Каем на ужин. Точно.

Впитываю каждое слово, умоляя вселенную, чтобы он только не заметил, как действует его похвала.

И хочется с ним спорить! Безумно хочется упрямствовать. Потому что только с ним это вдруг оказывается волнующе.

– Просто хочу десерт.

Кажется, будто он и сам наслаждается тем, что происходит. В уголках глаз собираются морщинки. Виктор иронично хмыкает, словно соглашаясь с неубедительным доводом.

– А еще хочу кое-что сказать. – Пытаясь как-то выправить свое положение, делаю глубокий вдох. – По поводу Кая.

– Ты не обязана ничего объяснять. Я провел с ним беседу.

Его телефон светится от града сообщений, к нам в очередной раз подходит официант, на столе красуются хрустальные, похожие на произведение искусства резные креманки с шариками мороженного, к которому никто не притрагивается.

– Я очень хочу сказать кое-что, просто вслух сложнее, чем про себя. Кай… правда мне нравился. Очень нравился. Но… это было такое спонтанное чувство. Родившееся буквально в первое же знакомство. Знаешь, словно… Все было как в какой-то постановке.

Виктор, кажется, вовсе не удивлен столь эмоциональному заявлению.

– В твоем возрасте это так и бывает. Вы встречаетесь, очаровываетесь друг другом и находите точки соприкосновения. Иногда первое впечатление бывает весьма сильным. Это уйдет. Ты научишься отличать фальшь от искренности. Я поговорил с ним в субботу о том, что он сделал… – Мужчина снова хмурится, не заканчивая фразу. Вижу, как неприятно ему поднимать эту тему.

Они поссорились. Поругались из-за тебя. Это же ясно как белый день! У них и так отношения не очень, а тут еще и это…

И если – я в этом уверена – Кая ссора не сильно задела, то вот Виктор, очевидно, расстроен. Мягко говоря. И подавлен.

И что, блин, что я творю?!

Откуда нахожу в себе силы, чтобы встать? Чтобы в одно движение подвинуть свой стул к нему и не расщепиться на миллион молекул под стальным взглядом? Сесть близко-близко. Лицом к лицу, коленями почти дотронуться до его бедра и почувствовать, что Виктор задержал дыхание. А я надышаться не могу.

Почувствовать его рядом с собой, проделать то же самое, что он со мной в подсобке. Дрожащей ладонью дотронуться до щеки. Увидеть, как черные зрачки поглощают радужки его глаз, а длинные ресницы трепещут.

Горячая кожа. Шершавая щетина. Пальцы покалывает словно между телами бегают крошечные разряды тока. Они несутся по коже, и тонкое кружево лифчика становится раздражающим, неприятным, жестким.

Дыши, Василиса.

Я… Щеки адово горят, потому что чувствую, как соски твердеют, становятся слишком чувствительными. Надеюсь, через водолазку невидно.

Виктор замирает. А мне так сильно хочется лбом коснуться его лба, уничтожить оставшиеся десять сантиметров. От силы накатившего желания прикрываю глаза, и во взрывоопасной темноте,