Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

Кажется, из «Вольного стрелка», если не ошибаюсь. По-моему, Вебер. К концу первого акта вступит терцет: «Поздравьте, он — это она, команч уж лыс, как ты, Луна!» Когда занавес поднимется вновь, я спою под аккомпанемент фисгармонии: «Плачьте вместе с ним и не жалейте слез, вот одна лишь прядь — тонка как нить, а больше нет волос!» На что он сам с двойным квартетом ответит: «Без шляпы выйти к людям не могу я — услышу я смешки и злобные вопросы. О Фрэнк, избавь меня от мук! Будь добр, друг, и присобачь мне косы!» Я, конечно, не смогу отказать и выполню его просьбу, как того требует моя роль, а потом актеры и зрители вместе со всем оркестром затянут хвалебную песнь: «Веселится и ликует весь народ, что за чудо там с косичками идет! Это вождь наш скачет в чистом поле, рад он встрече с милою юдолью! Ах, какие косы на вождя главе, пусть команчи отведут его к жене!» Итак, комедия окончена, все встают, а занавес опускается. Вот так я представляю себе программу сегодняшнего празднества. А теперь, друзья мои и прочие джентльмены, можно начинать!

Маленький саксонец с воодушевлением взялся за выполнение поручения, которое сам на себя возложил. Правда, свою веселую речь он произнес по-немецки, но при этом его взгляд и жесты были так выразительны, что смысл сказанного поняли все присутствующие. Только краснокожие, похоже, пока ничего не подозревали.

Вождь ловил на себе насмешливые взгляды, он видел нож и косы, которые Фрэнк получил из рук Олд Шеттерхэнда. Команч понимал, что все это касается именно его, но пока и представить себе не мог, что намеревались с ним сделать. Его внезапно охватил страх, дикий страх, что случалось с ним крайне редко. Ужас его усилился еще больше, когда рядом с ним на корточки присели Каз и Хаз, выражения лиц которых не сулили ничего хорошего.

— Кажется, ты хотел заполучить скальпы желтолицых, но они тебе не достались, — произнес Шеттерхэнд. — Мне неловко как-то, что ты, вождь, и вдруг остался без косички. Теперь ты станешь счастливым ее обладателем. И не одной, а двух, которые я подарю тебе от чистого сердца. Надеюсь, ты с благодарностью примешь подарок…

Глаза Токви Кавы сузились, он уже не слушал, что говорил белый охотник дальше. А тот продолжал:

— Сам Бог велел носить косы на голове, и, как мне кажется, ты с удовольствием будешь это делать, особенно в память обо мне.

— Уфф! — вырвалось у вождя. — Скальпы врагов не носят на голове, а привязывают к поясу. А это даже не скальпы, а всего лишь волосы паршивых желтых псов. Над воином, который будет носить их, станут смеяться даже дети и старые бабы!

— Но ты будешь их носить, потому что я дарю их тебе и хочу, чтобы ты относился к подарку с почтением.

— Не забывай, что я вождь! — процедил индеец.

— Ерунда! В моих глазах ты не больше чем напыжившийся петух, которому очень к лицу такие косички. На будущее это послужит предостережением не только тебе, но и твоим воинам, чтобы никто из них никогда не вставал на пути Виннету и Олд Шеттерхэнда!

Глаза Токви Кавы остекленели. Он со злостью вскричал:

— Я предупреждаю тебя! Никто не осмелится осквернить чело вождя храбрых воинов этим мусором желтых псов!

— Ты хочешь предостеречь меня? А помнишь, я ведь тоже пытался поговорить с тобой, но ты меня не послушал. Носить этот мусор ты будешь долго, а я уж постараюсь, чтобы тебе было поудобнее. Я прикажу остричь тебя, чтобы китайским косичкам ничего не мешало.

Глаза вождя широко раскрылись, а на лице появился оскал дикого зверя. Он приподнялся, насколько позволяли ремни, и громким голосом закричал:

— Решись на это, если хочешь погибнуть смертью в страшных муках, которые до тебя еще не испытывал никто!

— Хо! Твои угрозы ничего не изменят. Положите его на землю и держите крепко.

Последние слова относились к обоим Тимпе, которые быстро исполнили приказ охотника. Прижав дергающееся тело команча к земле, кузены без больших усилий удерживали его в таком положении. Очень скоро вождь перестал сопротивляться и устремил взгляд в небо.

— Начинай, Фрэнк! Нечего время тянуть!

— С превеликим удовольствием! — отозвался маленький охотник, отложив пока косы в сторону.

С ножом в руке он подошел к вождю. Тот понял, что пришел его час, и осознание этого придало ему новые силы. Несмотря на то, что руки Черного Мустанга были связаны сзади, он невероятно мощным рывком сбросил с себя обоих Тимпе. Разумеется, те снова схватили индейца, но он пребывал в состоянии такого возбуждения, что кузенам пришлось кликнуть на помощь еще двоих рабочих, которые стали держать голову пленника в том положении, в котором можно было приступить к делу. Хромой Фрэнк принялся старательно выстригать густую шевелюру индейца. Как только в ладонях маленького саксонца появился первый клок, вождь затих. Очевидно, силы стали покидать его. После огромного напряжения им овладело полное бессилие. Он, похоже, смирился с положением, больше не двигался и даже не сопротивлялся, когда по требованиям Фрэнка его голову поворачивали в разные стороны. Пока новоявленный парикмахер старательно трудился, команч, казалось, вообще лишился чувств. Вскоре Фрэнк состриг все, оставив лишь тонкую прядь. Потом он поднял две косы и воскликнул:

— А теперь приступим к коронации! Внимание, господа, начинаем!

С этими словами он быстро и ловко привязал обе косицы к оставшейся пряди.

Белые торжествовали: отовсюду неслось беспрерывное «ура». А тем, кто охранял индейцев, пришлось немало потрудиться — оскорбленные краснокожие, связанные по двое, в ярости пытались разорвать путы. Многие из них жаждали мщения, они едва не подскакивали, мечась по земле подобно живым рыбам, брошенным на горячую сковородку.

Вскоре шум поутих и волнение несколько улеглось. Когда крики смолкли, Токви Кава чуть приподнялся и охрипшим голосом проговорил:

— Вы отомстили, теперь отпустите нас… Ему ответил Виннету, до того молчавший:

— Сначала мы должны решить, что делать с твоими воинами, а для этого надо созвать совет.

— Зачем вам совещаться? — повысил голос вождь. — Олд Шеттерхэнд даровал нам жизнь!

— Жизнь?! — повторил Виннету с презрением. — Если бы на долю вождя апачей выпало то, что случилось с тобой, он не захотел бы жить дальше. А ты продолжаешь скулить о жизни, которую тебе уже обещали!

— Собака! — задыхаясь от злобы, крикнул вождь. — Я не скулю! Я хочу жить, чтобы отомстить так, как не мстил еще ни один краснокожий воин!

— Мы презираем зло и твои слова! Отвернувшись, Виннету вместе с Шеттерхэндом стали спускаться вниз по склону,