Старая Русса в истории России - Иван Николаевич Вязинин

раза в неделю, молодые люди знакомились с основами марксистского учения и текущими событиями. Большая классная комната набивалась до отказа. Количество членов росло, вливались и рабочие, вносившие боевой дух.

Самостоятельно существовала железнодорожная организация, созданная в дни Октября мастером Иваном Скориным и его учеником Сережей Плотниковым. Многие из них не соглашались быть вместе с “чистенькими”, как и те не торопились соединяться с “синими блузами”. Но голоса молодежи уже слышались на собраниях и митингах, юные коммунары пополняли продотряды, уходили добровольцами на фронт.

В начале июня в город для лечения прибыл раненый брат Ф. С. Григорьева — Никандр. Энергичный партработник, лично знакомый с В. Д. Бонч-Бруевичем, он, насколько позволяло здоровье, помогал формировать советский аппарат и части Красной Армии.

8 июля состоялся уездный съезд Советов. Один из основных вопросов — продовольственный. На базаре бутылка молока уже стоила 50 рублей, фунт свинины (409,5 гр.) — в два раза дороже, а средний дневной заработок рабочего составлял каких-то двадцать с лишним рублей. Люди пухли и умирали от голода. Продовольственная управа явно не справлялась со своеей задачей, но и винить ее, казалось, не за что. Декреты СНК, рассчитанные на изъятие товарного хлеба у зажиточных крестьян, не достигали цели. Уже весной посылали рабочие отряды на помощь комбедам по определению “излишнего хлеба” и изъятию его по “твердым ценам”. Можно представить, сколько было злоупотреблений!

В Налючскую волость пришлось даже посылать взвод красноармейцев, чтобы предотвратить схватку возмущенных крестьян с одним из распоясавшихся руководителей такого отряда. Далеко не спокойно было в Поддорской, Черенчицкой, Коломской, Шотовской, Славитинской и Городецкой волостях, селах Доварус, Маклаково, Астрилово и других.

Съезд решил создать при исполкоме специальный контрольно-распределительный орган. Руководить им поручили недавнему матросу Михаилу Куничеву. Последний здесь же внес несколько предложений, как наладить учет продовольствия, организовать борьбу со спекуляцией и самогоноварением, взять под контроль мукомольные мельницы.

В заключение решили увеличить состав исполкома и заодно пересмотреть его. Удалось провести еще трех большевиков, но столько же прибавилось эсеров и анархистов. Более того, пост председателя занял левый эсер, Федор Григорьев вынужден был довольствоваться ролью заместителя. Правда, секретарем исполкома остался Петр Клоков. А события надвигались с невиданной скоростью.

10 июля в Славитино для организации волостного военного комиссариата прибыли одиннадцать красноармейцев. Председатель местного Совета Голубев, из весьма зажиточных крестьян, с сыном — бывшим офицером, всячески противодействовали красноармейцам, за что были арестованы. Поддавшись уговорам родственников, односельчане освободили их.

Кто-то пустил слух, что из Старой Руссы едут красноармейцы косить крестьянскую рожь. Подстрекаемые Голубевыми, жители ряда деревень, похватав топоры и вилы, обрезы и охотничьи ружья, двинулись к Волоту. На станции обезоружили охрану и разобрали путь.

Для подавления мятежа туда направили отряд во главе с членом исполкома, завгороно П. А. Мироновым. Возле разъезда Взгляды произошла схватка с передовым заслоном. Один красноармеец был убит. Бойцы обезоружили более пятидесяти человек, но при дальнейшем продвижении их снова обстреляли. Был убит командир... П. А. Миронова с почестями похоронили на Симановском кладбище, а улицу, на которой он жил, вскоре назвали его именем.

Не успели пережить один мятеж, как вспыхнули новые — в с. Доварус и в д. Веряжа. Появились бунтовщики в Должинской волости... Но и в этих условиях старорусцы не забывали о помощи стране. С продолжением формирования 2-й Новгородской дивизии, по распоряжению губвоенкома, началось комплектование еще одного Старорусского пехотного полка. Завершилось оно в конце июля в Боровичах, где в полк влились новгородская и местная роты добровольцев. Полк действовал в составе прославленной 26-й Златоустовской дивизии под Казанью, Уфой, Омском, Челябинском, Барнаулом.

2-я Новгородская дивизия в ноябре вошла в состав 7-й армии (штаб ее находился в Новгороде). Она отличилась в боях под Островом и Псковом, при наступлении на Варшаву. Первым ее комиссаром был Я. Ф. Фабрициус, затем С. П. Восков и Н С. Григорьев, знавший многих командиров и рядовых по встречам в Старой Руссе. Никандр Семенович Григорьев погиб в неравной схватке с отрядом противника, прорвавшимся к полевому штабу. Он похоронен на Марсовом поле Петрограда. Здесь его имя носят типография и улица.

17 июля, по официальному сообщению, был расстрелян Николай II. Однако уже через несколько дней до той же Старой Руссы докатилась весть, что в Екатеринбурге убили всю семью: императрицу, дочерей, больного сына и даже слуг. И в здешних деревнях также появилась “третья сила”, не признающая ни красных, ни белых — “раз царя ухайдокали”. А СНК как будто специально старался укрепить их в неверии.

5 сентября старорусцы с содроганием читали постановление о “Красном терроре” в ответ на убийство председателя Петроградского ЧК Урицкого и покушение на Ленина. Правда, несколько успокаивало разъяснение, что это касается лишь “лиц, прикосновенных к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам”. Однако уже через пару дней из столицы привезли достоверные факты расстрела 500 заложников, не имеющих никакого отношения к упомянутым актам.

А что же творилось в провинции особенно ясно после официального разъяснения видного чекиста Лациса: “Мы не ведем войны против отдельных лиц, мы истребляем буржуазию как класс”. И не случайно Максим Горький писал в “Несвоевременных мыслях”, что классовая ненависть была одной из движущих сил, а “совесть издохла”. Старый большевик Ольминский сообщал, что “в провинции не красный террор, а сплошная уголовщина”.

5 октября — новый декрет “О введении трудовой повинности” на работы, необходимые фронту. Вскоре уже старорусцы из бывших буржуа получили специальные книжки, куда заносились данные о выполнении. И не успели одни посокрушаться, другие — позлорадствовать, как таковую обязанность ввели для всех. С этого времени, кроме основной работы, каждого могли привлечь на восстановление дорог и очистку их от снега, заготовку дров, перевозку грузов... Да, собственно, на любую работу без вознаграждения. Газеты пестрели сообщениями о грандиозном трудовом подъеме среди населения. Затем так называемые “субботники” были оправданы как “ростки коммунистического труда”.

В начале ноября старорусцы полностью осознали и большевистский принцип: “Кто не работает, тот не ест”, и что такое карточная система. Даже занятые трудом могли иметь всего 3—4 иждивенцев, на которых полагались карточки. А если многодетная семья?! Потом ввели “пайки” со скромным набором для рядовых граждан. Но количество профессий и должностей, ими обеспечиваемых, было весьма ограничено. В то же время продукты можно было достать только “из-под полы” втридорога, ибо специальным декретом частная торговля запрещалась: “Снабжение на местах должно быть организовано только через государственную и кооперативную сеть!”.

Но и это было лишь прелюдией продразверстки, которая по признанию Ленина означала “не только отобрание излишков, которых едва ли могло хватить даже