Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин

По указанию Сталина 21 августа 1942 года член Государственного комитета обороны Берия вылетел в Тбилиси. Вместе с ним прибыли его заместители по наркомату внутренних дел — Меркулов, Серов, Кобулов.

Берия предложил Сталину объединить фронты. Предложение было принято. Северо-Кавказский фронт преобразовали в Черноморскую группу Закавказского фронта. Кстати, заместителем начальника политуправления группы войск назначили молодого партийного работника с Украины Леонида Ильича Брежнева.

Сталин запросил мнение Берии, кого ставить во главе фронта — Буденного или Тюленева.

Лаврентий Павлович, видя полную некомпетентность Буденного, отсоветовал Сталину назначать Семена Михайловича командующим Закавказским фронтом:

«Командующим считаю целесообразным назначить т. Тюленева, который отдает работе все и при всех его недостатках, по моему мнению, более отвечает этому назначению, чем т. Буденный».

Берия добавил о Семене Михайловиче, что его авторитет «значительно пал, не говоря уже о том, что вследствие своей малограмотности он безусловно провалит дело».

Буденного отозвали в Москву в распоряжение наркома обороны. Его военная карьера завершилась. Маршал затаил обиду.

Когда Берию арестовали, Семен Михайлович написал министру обороны Булганину не очень грамотную записку:

«При слиянии Северо-Кавказского фронта с Закавказским т. Сталин по “ВЧ” предложил мне должность командующего, на что я дал свое согласие. Однако на другой же день я получил указание Ставки передать фронт т. Тюленеву, а меня отозвали в Ставку. Безусловно, Берия отвел мою кандидатуру, так как она для него была тяжелой и невыгодной. Мои попытки встретиться с Берия для полной информации положения войск, несмотря на договоренность о дне встречи, в Тбилиси не осуществилась. Я приехал в Тбилиси, а Берия в этот день уехал с т. Тюленевым из Тбилиси. До 9 сентября я ждал Берия и, не дождавшись его, вылетел в Москву.

В то время я никак не мог думать, что Берия вообще враг Советской власти. А сейчас видно, что его действия в отношении фронта и лично меня безусловно были вредительскими, а немцев он старался всеми силами пропустить к Черноморскому побережью. Думаю, что Берия как враг нашей Родины был в сговоре со своими хозяевами о захвате Закавказья английской армией».

В военный совет Закавказского фронта вошли Берия, а также его старый друг первый секретарь компартии Азербайджана Мир-Джафар Багиров. Заместителем командующего фронтом Берия попросил прислать генерала армии Кирилла Мерецкова.

Исследователи полагают, что Берия хотел иметь под рукой человека, который не рискнет возражать даже в мелочах. Мерецков помнил, как его посадили в 1941-м и что с ним делали. Берия в 1953 году признался, что к Мерецкову как к «опасному запирающемуся заговорщику применялись беспощадные избиения». Кириллу Афанасьевичу повезло, его выпустили, хотя за ним следил особист, чтобы генерал не убежал к немцам…

На Кавказе Лаврентий Павлович содействовал карьере двух генералов — Константина Николаевича Леселидзе и Андрея Антоновича Гречко. Леселидзе получил погоны генерал-полковника и принял под командование 18-ю армию, в которую начальником политотдела назначили полковника Брежнева. А Гречко стал маршалом и министром обороны при Брежневе.

Берия настоял на том, чтобы командующим Северной группой войск Закавказского фронта, которая прикрывала важнейшее направление от Орджоникидзе и Нальчика до Каспийского моря, назначили его заместителя по внутренним войскам НКВД генерал-лейтенанта Ивана Ивановича Масленникова.

Заместитель Берии вел себя настолько самостоятельно, что командующий фронтом Тюленев жаловался в Москву: Масленников считает «необязательным для себя докладывать Военному совету, штабу фронта о своих намерениях».

«У Масленникова, — вспоминал генерал армии Павел Иванович Батов, — отношения с военным искусством были чисто административные. Одному подчиненному попадало от него даже за попытку надежнее укрыть узел связи: Масленников усматривал в этом проявление трусости».

Маршал Василевский жаловался на грубость Берии:

«Когда в период боев машина, на которой я ехал, наскочила на мину, это вывело меня на время из строя. Но, как впоследствии выяснилось (это было дело рук Берии), Сталину не сообщили о том, что машина наскочила на мину, не сообщили о том, что я был легко контужен и ранен, и Сталин пребывал в убеждении, что я заболел, что у меня грипп. Только когда я прилетел в Москву и явился на прием к Сталину, то, увидев меня с перевязкой на голове и спросив, что со мной, Сталин узнал о том, что произошло.

У меня была с собой фотография. Мы, в общем, чудом остались целы, и мне хотелось показать Сталину фотографию того, во что превратилась наша машина. Я вынул эту фотографию и хотел показать Сталину, но Берия буквально вырвал ее у меня и порвал на кусочки, говоря:

— Зачем показывать, зачем беспокоить.

Так он и не дал мне показать эту фотографию Сталину».

Константин Симонов так оценил этот эпизод:

«По своей должности Берия имел касательство к охране командующих фронтами и армиями и тем более членов Ставки и ее представителей. Таким образом, косвенно ответственность за то, что Василевский чуть не взлетел на мине, только чудом остался цел, лежала на его ведомстве и, в конечном итоге, на нем. Вот поэтому-то он и не хотел, чтобы Сталин вообще об этом знал, а уж раз Сталин об этом узнал, не хотел никаких дополнительных подробностей, не хотел, чтоб к этому было привлечено внимание Сталина. Убежден, что именно так».

Вообще-то Берия старательно выстраивал отношения с военачальниками. Оказывая им покровительство, видимо, рассчитывал на преданность в будущем.

Маршал Василевский рассказывал Константину Симонову:

«Когда Сталин послал на Кавказ Берию с поручением спасти там положение после поражения Южного фронта, Берия просил рекомендовать, кого из работников Генерального штаба ему взять с собой, и мы ему порекомендовали Штеменко как молодого и способного штабного работника, он взял его с собой, и несколько месяцев Штеменко был с ним. Это, к сожалению, многое потом определило и в его судьбе, и в его поведении».

Карьера генерала Сергея Матвеевича Штеменко пошла круто вверх. Он стал начальником оперативного управления генштаба, а со временем возглавил генеральный штаб.

Маршал Василевский был уверен:

«Назначение Штеменко начальником генерального штаба, очевидно, было подготовлено Берией, который, с одной стороны, оценил его как сильного работника, когда был с ним вместе на Кавказе, а с другой стороны, имел на него, очевидно, свои виды».

Впоследствии сам Штеменко всячески открещивался от особых отношений с Лаврентием Павловичем:

«Оценивая поведение Берия с точки зрения событий сегодняшнего дня, видишь, что в действиях его было много такого, что не только не способствовало обороне Кавказа, но, наоборот, дезорганизовывало оборону.

Военное командование фактически было отстранено им от руководства; Берия во всей своей деятельности стремился опереться