Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин

изучить иностранный язык, освоить курс страноведения, спецдисциплины и, конечно, историю ВКП(б). В одной группе готовили радистов для заграничных резидентур, другую группу учили добывать и самим изготавливать необходимые нелегальному разведчику документы — паспорта, метрические свидетельства, дипломы…

Александра Феклисова командировали в Нью-Йорк в феврале 1941 года радистом, потом перевели на оперативную работу.

Наибольший интерес вызывали специальные дисциплины, то есть изучение разведывательного искусства, и практические занятия — организация встречи с агентом, закладка тайников, уход от наружного наблюдения. Тем, кто хорошо знал иностранные языки, учиться было легко. Остальным приходилось налегать на язык.

Людей не хватало. Готовить оперативный состав для закордонной работы Берия приказом от 12 января 1941 года поручил еще и Высшей школе НКВД:

«Создать при специальном отделении Высшей школы НКВД группы по подготовке оперативных работников: из поляков — на 50 человек, румын — на 30 человек и чехов — на 30 человек.

2. Занятия с группами первого набора начать с 3 мая 1941 г.

3. Кандидатов отбирать из граждан СССР по национальности поляков (жителей западных областей УССР и БССР), румын или молдаван (жителей Молдавской ССР) и чехов».

Постановление политбюро ЦК ВКП(б) об организации курсов по подготовке работников для НКВД. 26 ноября 1938

Подлинник. Машинописный текст. Подписи — автографы Г.М. Маленкова, Л.П. Берии, И.В. Сталина, В.М. Молотова, А.И. Микояна, Л.М. Кагановича и К.Е. Ворошилова. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.163. Д. 1205. Л. 4]

Приказом наркома 11 января 1941 года и при Ленинградском филиале Высшей школы НКВД тоже организовали спецотделение из двух групп (немецкой и английской), срок обучения — год и три месяца.

Многие десятилетия продолжается спор о роли разведки в предвоенные годы: выполнила ли она свой долг? Сумела ли заблаговременно предупредить руководство страны о готовящейся агрессии со стороны Германии?

Генерал Виталий Павлов вспоминал:

«Павел Михайлович Фитин приказал всем руководителям отделений прибыть в кабинет наркома на совещание. Это было большое, отделанное красным деревом помещение, вдоль стен которого стояли мягкие кожаные кресла. На возвышении располагался огромный письменный стол на резных ножках, покрытий синим сукном.

Вдруг позади стола бесшумно открылась небольшая дверь, которую я принял было за дверцу стенного шкафа, и вышел человек в пенсне, знакомый нам по портретам. Это был Берия. Его сопровождал помощник с папкой в руках. Не поздоровавшись, нарком сразу приступил к делу. Взяв у помощника список, он стал называть по очереди фамилии сотрудников, которые сидели перед ним. Слова его раздавались в гробовой тишине громко и отчетливо, как щелчки бича.

— Зарубин!

Один из сидевших перед столом встал и принял стойку “смирно”.

— Расскажи, — продолжал чеканить нарком, — как тебя завербовала немецкая разведка? Как ты предавал Родину?

Волнуясь, но тем не менее твердо и искренне один из самых опытных нелегалов дал ответ, смысл которого состоял в том, что никто его не вербовал, что он никого и ничего не предавал, а честно выполнял задания руководства. На это прозвучало угрожающе равнодушное:

— Садись! Разберемся в твоем деле.

Затем были названы фамилии Короткова, Журавлева, Ахмерова и других старослужащих разведки, отозванных с зарубежных постов. Унизительный допрос продолжался в том же духе с незначительными вариациями. Мы услышали, что среди сидевших в кабинете были английские, американские, французские, немецкие, японские, итальянские, польские и еще Бог знает какие шпионы. Но все подвергнувшиеся словесной пытке держались стойко.

Совещание, если его можно так назвать — оно было похоже на экзекуцию, — закончилось внезапно, как и началось. Дойдя до конца списка и пообещав опрошенным “скорую разборку”, Берия встал и, опять не говоря ни слова, исчез за дверью.

Никаких дополнительных разъяснений к увиденному и услышанному не последовало. Мы терялись в догадках, но в конце концов склонились к тому, что эта демонстрация была задумана, чтобы преподать урок нам, молодым: будьте, мол, послушным инструментом в руках руководства НКВД и не думайте, что пребывание за границей укроет кого-либо от недреманого ока Центра».

К началу войны подчиненная Лаврентию Павловичу внешняя разведка располагала в нацистской Германии обширной разведывательной сетью, включавшей агентов в военно-воздушных силах, министерстве иностранных дел, министерстве экономики, в гестапо и на оборонных предприятиях. В первые месяцы войны радисты сидели в эфире часами. В результате рации пеленговались и разведчиков арестовывали одного за другим.

Трагедию завершила отправка двух связных в Германию.

Летом 1942 года ночью с самолета в районе Брянска, оккупированного немецкими войсками, были сброшены два радиста — Альберт Хесслер, бывший член компартии Германии, сражавшийся в республиканской Испании, и русский немец Роберт Барт, давно работавший на НКВД. За несколько дней они добрались до Германии.

Хесслер нашел членов подпольной группы и попытался помочь им наладить передатчик. Ни он, ни приютившие его люди не подозревали, что их дом находится под наблюдением гестапо. Арест был вопросом времени. Альберт Хесслер отказался работать на гестапо и был расстрелян.

Его напарник Роберт Барт имел еще более ответственное задание — стать связным хауптштурмфюрера СС Вилли Лемана, сотрудника четвертого управления (политическая полиция и контрразведка) Главного управления имперской безопасности, который под оперативным псевдонимом «Брайтенбах» работал на советскую разведку.

В 1938 году, когда советская резидентура в нацистской Германии стала жертвой массовых репрессий, связь с Вилли Леманом прекратилась. Два года он ничем не мог помочь Советскому Союзу — к нему никто не приходил! Связь была восстановлена в начале сорок первого и прервалась с нападением Германии на Советский Союз.

Когда гестапо арестовало Роберта Барта, он не только выдал Вилли Лемана, которого арестовали и расстреляли, но и согласился передавать в Москву то, что нужно было немцам. В 1945 году Барт оказался в руках американцев. Они передали его советским представителям. Барта расстреляли.

К концу октября 1942 года гестапо взяло 119 человек. Арестованных пытали, чтобы выбить из них имена других разведчиков. Захваченную рацию и арестованного радиста обязательно использовали в радиоиграх. Начальник гестапо Генрих Мюллер высоко ценил возможности радиоигр. Каждую радиоигру санкционировал лично Адольф Гитлер, потому что в Москву передавалась не только искусно подготовленная дезинформация, но и подлинные данные о состоянии вермахта.

Так же серьезно к радиоиграм относился и Сталин.

25 апреля 1942 года нарком внутренних дел Берия доложил вождю о задержании семидесяти шести агентов немецкой военной разведки, у которых изъяли двадцать одну портативную приемо-передаточную радиостанцию.

«НКВД СССР считает, — предлагал Берия, — что захваченные немецкие радиостанции можно использовать в интересах Главного командования Красной Армии для дезинформации противника… Если данное мероприятие будет признано Вами целесообразным, считаем необходимым поручить начальнику Оперативного Управления Генерального Штаба Красной Армии тов. Бодину и начальнику Главного