Керины сказки - Кирилл Ситников

пазухой и распитого втайне от официантов) разогрело в груди собственное величие, отчего последнее увеличилось в размерах и перевело Данилова из просто актёров в великолепные. Ещё бы! Он пересмотрел всего Бергмана и фон Триера! За свои неполные 27 он уже примерил на себя образы трёх курьеров, девятерых жертв трудно распутываемых убийств и даже одного Станислава — фельдшера нелегального абортария с двумя страницами текста! А что Берко? Саранский ТЮЗ — вот его уровень. Ему просто повезло с пронырой-агентом. И с фамилией на «Б», отчего и находится в самом начале каталога «Кинопоиска». И соглашается на всякие высеры Сатанюка. Будут, будут еще роли! Просто пока не везёт. То химии с актрисой нет (хотя какая Хохлачевская актриса, я вас умоляю!), то продюсер «его не увидел» (Господи, да ты закончил цирковое училище, какой ты профессионал?!), то…

— Братан, а где тут метро? — Окликнул Данилова кто-то.

— Под землёй. — Огрызнулся актёрище Данилов, которому помешали купаться в Океане Несправедливости. Кто-то, кто приехал в столицу на выходные по путёвке Челябинского Тракторного Завода, даниловский статус не оценил. И чётким ударом рабоче-крестьянского кулака благословил артиста на принудительный отдых меж двумя мусорными баками. Тяжёлый занавес нокаута бархатно опустился между Даниловым и реальностью…

… — Эй… Ты жив?

Данилин открыл глаза. В лунном свете между баками он разглядел маленькое мохнатое нечто, сидящее на его впалой груди. Данилин проморгался, разогнав серебристых посленокаутовых фей, и тут же захотел вернуть их обратно: нечто оказалось худой облезлой крысой. И что самое отвратительное — вполне себе живой.

— Жив. — Констатировала крыса и спрыгнула на разбросанные по асфальту листы сценария. — Этот текст… Ты что, актёр?

— Именно! — Надменно ответил Данилов.

— Какая-то детективная история, судя по всему… — Крыса в прямом смысле пробежалась по тексту, поводила по строчкам розовым носом. — Господи, ну и дерьмище! И это сейчас снимают?

— Да что ты в этом понимаешь? — Возмутился Данилов.

— Я живу под театром!

— А-а-а-а-а. Ну тогда конечно, извини, беру свои слова обратно. Не хочешь открыть продюсерские курсы? — Съязвил Данилов. Но крыса его уже не слушала.

— Сцена вообще не дышит… Никакой разницы в состояниях между интро и финалом. Бог мой, а реплики! Реплики! Будто роботы беседуют с попугаями! И на кого ты пробуешься?

— На опера Живалюка.

— Поняяяятно. Хочешь, помогу тебе вжиться в роль?

— Это каким образом?

— На вот волшебную… — Крыса стала рыться в своём меху. — Волшебную… Да где ж она, мать… Ай, пофигу.

Зверёк подобрал с земли кем-то выброшенный конфетный фантик:

— …Волшебный фант. Держи. Бери-бери. А теперь сожми, так, нормально его пожмякай.

Данилов, закатив очи, повиновался…

… — Короче, звонил участковый. — Опер Синявин спрятал телефон в карман потертой куртки. — Там хата вся в мозгах. Этот бухой гондон жену не просто завалил. Он её утюгом ****анул раз тридцать, у неё башки почти не осталось. Живалюк, слышь меня?

Данилов осмотрелся — он сидел в полицейском УАЗике, несущемся по ночному городу, жёстко подпрыгивая на ухабах. «Какая-то фантасмагория…» — подумал он.

— Эй! Уснул что ль? — сидящий рядом опер Синявин явно обращался к нему.

— Какой кошмар! — воскликнул Данилов-Живалюк, приняв правила этой странной абсурдной игры. «Если камера снимает в лоб, надо довернуть немного голову и чуть наклонить — я так выгляжу брутальней». — Чёрт, вот гад!

— С тобой всё норм? — осторожно уточнил Синявин. — Если там такое месилово, может литр возьмём? Сань, тормознёшь у «Магнолии»?

Водитель молча кивнул. В зеркале заднего вида Данилов разглядел его лицо. Это было лицо Берко. «И здесь поспел! Да как он это делает?!» — подумал Данилов и вслух добавил:

— Литр красного?

— Чего? — Не понял Синявин.

— Ну, вина. Чилийского.

Синявин вцепился глазами в «Живалюка»:

— Ты кто, мужик? — сквозь никотиновые зубы процедил опер и потянулся к кобуре. Данилов сжал фантик…

— Ты что вообще заканчивал?! — спросила Крыса. Данилов огляделся — он снова возлежал в межбаковом пространстве.

— «Щуку»…

— «Щу…» Просто немыслимо! Тебя раскусили за полминуты!

— Потому что этот твой фантиковый метод — полнейшая чепуха! Пробы делаются не так! Я должен получить чёткую режиссёрскую задачу…

— Ты не должен ничего получать! Ты должен дать! Дать режиссёру долбаного Живалюка! — Разглагольствовала крыса, ходя по Данилову взад-вперёд с закинутыми за облезлую спину лапками. — А лучше двух или трёх Живалюков! Я дала тебе шанс побыть одним из них! Думать, говорить, как опер!

— И о чём, по-твоему, думает опер?!

— Не знаю! Может, о том, что его оторвал от дивана какой-то запойный ублюдок, не дав хотя бы несколько сраных часов побыть обычным человеком! Но точно не о Берко, чилийском вине и фотогеничности правой половины своей рожи! Тренируйся! Расти! И запомни — давай, а не проси!

Крыса спрыгнула с Данилова и, по ходу пнув спящего кота, нырнула под колонну театра.

— Учить она ещё будет… — Буркнул Данилов, собрал в охапку сценарий и пошёл домой. Пешком, так как метро уже не работало…

… — Спасибо, очень даже! — Сказал Сатанюк, развалившись в кресле.

— Может, ещё дубль, Алекс? Мне не сложно!

— Да нет… Проба… хорошая, крепкая. Я тебя наберу, ок? — Сатанюк пожал Даниловскую руку и занялся перекладыванием бумаг, давая понять, что пробы окончены. «Не позвонишь же, скотина» — подумал Данилов, ушел домой и три дня пролежал на кровати, гипнотизируя телефон. Первым ему позвонил Берко с «обалденной» новостью: Иуда-Сатанюк утвердил Берко на Живалюка. Данилов поздравил его, разбил телефон о стену и долго смотрел на дверную ручку, прикидывая свой вес и цвет ремня. Но жизнь, как и бесконечные кастинги, продолжилась.

— Спасибо, было хорошо.

— Давайте дубль?

— Нет-нет, этот крепкий. Мы вам позвоним.

…Иногда накануне очередных проб Данилов баловался волшебным фантиком, но неизбежно терпел фиаско. Будучи в родильном отделении, он поднял на руки младенца с лицом Берко и выбросил его в окно. Будучи внебрачным сыном Хрущёва, он размечтался о гонораре в долларах и был немедленно расстрелян. А попав в сборную СССР по водному поло, прямо накануне олимпийского финала с венграми, в пылу игровой тренировки он забыл, какая его сторона наиболее фотогенична, заистерил и утонул прямо в бассейне.

— Дубль?

— Всё было отлично. Мы позвоним.

…Очередной кастинг был в сериал про войну. Данилова желали пробовать на роль фашиста, которого убивают на шестой минуте первой серии. Творческое задание было несложным — выкрикнуть «Нихт!!!» и замертво шлёпнуться оземь. Это был, конечно, главный минус роли. Плюсом же являлось то, что Данилов будет падать замертво каждый год на майские праздники перед многомиллионной аудиторией. А это пусть и грош, но в копилку фильмографии. Волшебным фантиком будущий экранный захватчик решил даже не пользоваться — падать замертво