Уйское пограничье. Книга 1. И. И. Неплюев - Александр Смольников

В голове пронеслось: «Как медленно идёт разворот, наверное, сказывается степень износа корпуса и состояние рангоута… Да и сколько прилипло ракушек на днище, одному богу известно!?

Иван внимательно следил за обстановкой, галера неумолимо сближалась с кораблём неприятеля.

– Сёма, ты как? После залпа идём на абордаж!

Семён махнул рукой, показав, что всё понял…

Расчет корабельного орудия состоял из собственно орудийной прислуги, подносчиков снарядов и зарядов, и картузников.

– Слушай мою команду! – Дегтярёв прокричал номерам расчётов орудий. – Когда сойдёмся на 20–30 метров – даём залп! Дальше третьи и четвертые номера от всех орудий вместе со мной идём на абордаж! Всё зависит, братцы от нас, от натиска! Затем второй взвод из седьмых и восьмых номеров от всех орудий высаживаются, перехватывают управления парусамизахваченного судна. Всё понятно! Свободные от участия в абордаже номера расчетов переходят на противоположный борт, усиливая там расчёты! Приготовиться!

И эти перемещения понятны, т. к. стрелять корабль мог только одним бортом, поэтому на свободный борт и переходили оставшиеся не у дел канониры от подбоевого борта.

Обстрел верхней палубы противника из ружей уже вёлся, когда расстояние сократилось до ста метров. Наступало время залпа из орудий.

Морской бой конца 18 века. Художник: Ni쳝h੬l䁚s K੬쳝੬쳝k.

Турки промедлили. Страшный раскат выстрелов орудий в упор по турецкому кораблю заглушил всё вокруг: и выстрелы ружей, и крики матросов, и стоны раненых. Одно уцелевшее орудие турецкого корабля сделало неприцельный выстрел.

Вот уже полетели на борт противника «кошки», и абордажная партия матросов Дегтярёва стала стягивать суда бортами.

Семён вытащил правой рукой шпагу, во второй держа пистолет, закричал неистовым голосом:

– Полундра! Братцы, на абордаж!

После чего абордажный взвод первым ворвался на турецкий корабль, и начал рукопашный бой.

Иван сверху смотрел, как его друг, перескочив на турецкое судно, выстрелил в турка из пистолета и тут же вонзил во второго лезвие шпаги.

Лавина абордажной команды, захваченная порывом русского гардемарина, дико крича, продолжала перепрыгивать на борт турецкого корабля. Стреляя из ружей, рубя, коля неприятеля шпагами, кинжалами, стала продвигаться по палубе турецкого корабля, оставляя после себя раненых и горы трупов неприятеля.

Скоро всё было закончено. Иван нашёл Семёна, раненного в плечо, который сидел в луже крови, облокотившись на какой-то ящик.

– Семён, ты как? – Иван обнял друга.

– Всё нормально, Иван, всё хорошо, виват! Мы победили!

Солнце стояло в зените, разогревая ещё сильней воздух и тела победителей команды галеры, разгорячённых только что закончившейся схваткой. Снесённые ядрами мачты, балки, паруса, тела убитых, представляли собой какую-то немыслимую кучу, нагромождённую на палубе и свисающую кусками над морем. А море было, как всегда, ласковым и тёплым. Оно не понимало всей этой суеты людей, пытающихся убить друг друга в стремлении захватить земли в угоду своим правителям, для приобретения новых полезных ископаемых, выхода на новые рынки сбыта в соседние страны.

Венецианская республика с 14 века вступила в борьбу с Турцией и, после того как в 1453 году турки завоевали Константинополь, не пришла ей на помощь и прогадала. Ещё в течение более 250-ти лет после этого пришлось ей воевать с ними, что подорвало её экономику и привело к упадку республики.

2.3. Опять в дорогу. Испания

Корфа. 1 января 1718 года в аттестате, выданном воспитанникам Морской Академии при отпуске с венецианской службы, отмечено, что гардемаринам удалось показать «существенный кураж в случае корабельной баталии венецианского флота с флотом турецким, бывшей 19-го июля 1717 года в порте Пагания, в заливе Елеус, а также при взятии двух фортец: Превезы и Воницы; и еще при осаде Венецианами крепости Дульциньо». (Пагания, Превеза, Воница и Дульциньо – укрепленные города на турецком берегу Адриатического и Ионийского морей).

Генерал Пансквалиго объявил указ об окончании их службы на венецианском флоте, выдал аттестаты, жалованье вперёд и ордер для проезда в Венецию.

Гардемарины после участия в морских сражениях, в конце февраля 1719 года возвратились из Корфу в Венецию и были полны надежд вернуться на родину. Но не тут-то было. 4 апреля им был объявлен указ Петра I: отправиться в Испанию и поступить теперь на галеры испанского короля Филиппа V.

В Венеции пробыли 37 дней, из них 25 – в карантине, учрежденном из опасения «морского поветрия». Агент Беклемишев приказал сшить всем гардемаринам мундиры («всякий стал по 21 ефимку»), выдал по 30 ефимков каждому на дорогу до Ливорно, а также рекомендательные письма к испанскому консулу в Ливорно и генерал-губернатору Кадиса.

Три месяца, испытывая лишения, гардемарины добирались из Венеции до Кадиса. Вначале на корабле плыли до Болоньи. Потом, навьючив лошадей, ехали верхом до Флоренции. Прибыв туда, отправились дальше в Ливорно на 2-х быстроходных корабликах-фелюках, нанятых на выданные испанским консулом деньги. В Генуе им отказались оплатить дорогу до Кадиса.

– Ну что, братья-гардемарины, – Неплюев уже пользовался после участия в боях непререкаемым авторитетом, – денег на продолжение пути нам не дают. Есть выбор: вернуться назад в Венецию и просить на проезд опять или прорываться дальше. Кто-что скажет?

Среди гардемаринов раздался шум, возникли споры, мнения разделились.

– Хорошо! – Иван посмотрел на товарищей. – Прошу тишины! Есть предложение вынести вопросы на голосование…

После голосования, разделились на две группы. Десять человек (Неплюев, Дубровский, Алексеев, Щербатов, Кайсаров, Порохов, Белосельский, Коновницын и Кукарин) договорились с капитаном французского торгового судна Бианки о том, что их доставят до Кадиса за плату в одиннадцать цехинов с человека. Вторая группа решила ехать в Ливорно и «одному из них ехать из Ливорны в Венецию, к господину агенту, и требовать бы от него себе на проезд денег; понеже они в Кадикс с нами отправиться не могут, потому что денег не имели, и для того наняли они фелюку до Ливорны, дали три цехина с половиною, и того ж 26-го числа поехали они в Ливорну, а мы с ними писали к господину агенту с прошением, чтоб и всех нас помощию не оставил».

В это время между Францией и Испанией шла война. И Неплюев с друзьями долго не могла отплыть из Генуи, т. к. французский консул, по приказу своего агента, запретил капитану Бианки брать на борт русских, которые едут «в службу короля гишпанского, о чем им говорили цесарский и английский посланники, чтоб нас не велели везти на их корабле». Гардемаринам пришлось проявить политическую находчивость – убедить французского агента в том, что они едут не на службу к испанскому королю, а по указу царя возвращаются в свое Отечество, «а между наших монархов