Судьба, судьбою, о судьбе… - Лилиана Иоганес-Эдуардовна Бреверн

были отредактированы и вышли в свет в 1982 году «Избранные произведения в двух томах», а в 1987 году «Собрание сочинений в трех томах» всеми любимого и чтимого у нас в стране автора, в которые, по уже известным причинам, не мог войти роман о Терезе Батисте.

И вот к новому юбилею — восьмидесятилетию писателя — мне, посвященной во все перипетии издания романа в СССР, представился случай сделать новый перевод «Терезы Батисты», который я и выполнила со всем вниманием к авторскому тексту и даже ко всем тонкостям любовных откровений, сторонницей которых я отнюдь не являюсь.

Так роман «Тереза Батиста, уставшая воевать» впервые вышел в свет в моем переводе (без купюр) в 1997 году в издательстве «Локид», затем в 1998 году — в издательстве «Олма-Пресс» в серии «XX век. Грани», в 2003 году — в издательстве «АСТ» в серии «Мировая классика» и в серии «Книга на все времена», а в 2004 году — и в серии «Классическая и современная проза».

А покорившая меня целиком и полностью своей поэтичностью сказка Жоржи Амаду «История любви Полосатого Кота и сеньориты Ласточки» дважды вышла в моем переводе в издательстве «Художественная литература» — в двухтомнике 1982 года и в «Собрании сочинений в трех томах» — 1987-го. А в 2012 году, к столетию со дня рождения писателя, — в издательстве «Центр книги Рудомино» на русском и португальском.

Эта сказка сродни сказкам Оскара Уайльда, в которых написано то, чего и впрямь никогда не было, да и просто не могло быть, но так правдиво и с таким изяществом каждой детали, что совсем не кажется ложью.

Да нет! Ну какая же это ложь?! Да кто позволит назвать ложью эту историю любви, которую рассказывает Заря скучающему Времени, чтобы получить в подарок от него Голубую Розу. (Сама-то она услышала эту историю от Ветра.)

Утро занимается медленно. Ленивица Заря потягивается, с трудом приоткрывает заспанные глаза, поглядывает на землю — никак не приступит к своим обязанностям. «Поспать бы всласть!» Случись ей выйти замуж за богатого, раньше одиннадцати вставать не станет, не ждите. Окна занавесит и кофе будет пить в постели. «Вот это жизнь! — Мечты девицы на выданье. — Не то что у служащей с твердым распорядком дня, которая вынуждена подниматься чуть свет, чтобы гасить зажженные Ночью звезды. Ночь боится темноты. Она же трусиха».

И вот идет по горизонту полусонная, зевающая Заря и гасит звезду за звездой поцелуем. Случается, какие и пропустит. И те горят себе при свете дня безо всякой радости — тусклые-претусклые. Невеселое зрелище. Потом Заря будит Солнце. Работа не из легких, скажем прямо, и не для такой хрупкой девицы: сначала нужно раздуть огонь, пусть слабенький, в остывших за ночь угольях, потом поддерживать дрожащее пламя, пока не запылает костер. Одна бы она возилась целую вечность, но ей помогает могучий Ветер. Какому глупцу придет в голову, что Ветер налетел случайно? Всем известна тайная страсть Ветра к Заре. Тайная? Теперь она уже явная и у всех на устах.

О самом Ветре судачат разное: говорят, что он плут и мошенник, каких поискать. Чего только он ни выкидывает: гасит лампы, фонари, светильники. И все это чтобы напугать Ночь. А той вовсе — сбрасывает нарядную одежду деревьев, оставляя их нагими. Шутки дурного тона! Меж тем, как это ни невероятно, Ночь ждет его прихода, а деревья — бесстыжие! — так просто в ножки кланяются, когда он приходит.

Одно из любимейших его занятий — поднимать женские юбки, выставляя напоказ все, что под ними скрыто. Эффектный трюк в старое доброе время! Тогда он вызывал жадные взгляды, двусмысленные восклицания, восторженные «ахи» и «охи». Но… только тогда, потому что сейчас никого этим не удивишь: всё и так напоказ выставлено. Смотреть противно. Однако кто знает… Может, будущие поколения объявят войну всему, что так выставлено напоказ и легкодоступно, и на митингах и демонстрациях будут требовать того, что скрыто и труднодостижимо?

Но пока — пока так, как есть. Так что не будем скрывать пороки Ветра, но и не будем замалчивать достоинств, причем явных: веселый, живой, подвижный, легко вальсирующий, ласковый и всегда готовый помочь другим, особенно женщинам.

Как бы рано он ни поднялся, каким бы холодным ни был, где бы ни находился, сколько бы трудных и дальних дорог ни прошел, на рассвете он у дома Солнца, чтобы помочь Заре. И вот он дует и дует своим огромным ртищем. Но едва затеплится пламя — предоставляет его заботам Зари: она помахивает веером бризов, а он принимается вспоминать и рассказывать все любопытные истории, что довелось ему увидеть и услышать в его бесконечных странствиях. Он говорит о заснеженных вершинах, что скрыты тяжелыми тучами, о головокружительных пропастях, которые вряд ли когда-нибудь доведется увидеть Заре.

Отчаянная голова, ходок, каких мало, любитель поинтриговать, Ветер берет любые преграды, подчиняет себе жизненные пространства, проникает в святая святых, заполняя свою переметную суму историями для тех, кто пожелает их послушать.

И вот Заря, слушая то смешные, то печальные истории Ветра, некоторые из которых очень длинные и с продолжением, совсем запаздывает и, принявшись было за дело, забывает о нем, вся во власти рассказчика. Она грустно улыбается, от особо трогательных историй ее глаза увлажняются, и она замедляет ход Времени, которое в свою очередь замедляет ритм маятников и часовых стрелок, чтобы в тот момент, когда Заря наконец займется, они показали нужное время. От такого многие часы сума посходили: спешат или отстают, перепутав день с ночью и ночь с днем, и вряд ли когда-нибудь покажут верное время. Кое-какие даже встали, встали навсегда. А всемирно известные точные часы, что находятся на башне всемирно известной фабрики всемирно известных часов (самые точные в мире), — олимпийские чемпионы времени, — покончили жизнь самоубийством, повесившись на собственных стрелках. Они не в силах были вынести медлительность Зари и отставания производства. Ведь то были швейцарские часы с чувством ответственности и патриотическим долгом.

Да что там часы! Петухи и те потеряли голову: запели, возвещая восход Солнца, когда Заря еще только его будила, слушая Ветер. От такого утратишь оптимизм и повесишь гребешок. Однако петухи вместе с часами направили своему об щему начальству — Времени — протест из восьми параграфов и двадцати шести бесспорных пунктов. Но Время — бесконечная величина — не придало этому посланию большого значения: часом раньше, часом позже. Стоит ли волноваться из-за такой мелочи. Да и что такое час в сравнении с вечностью? А кроме