Сталинский рейд - Сидор Артемьевич Ковпак

человека в свою боевую семью, партизаны должны были узнать – и, конечно, не по бумагам, а по делам, – что это за человек. Требования же, которые командиры и бойцы предъявляли к своим товарищам, повышались с каждым днем нашей борьбы. Не все приходившие к нам оставались с нами. Один оказывался слаб духом, трусоват, просто говоря, а другой и смелый, отчаянный даже, но с душой, загаженной корыстными интересами.

Петро удивительно быстро вошел в нашу семью, сразу расположил к себе народ.

Можно было подумать, что он вернулся в отряд после короткой отлучки и сейчас ходит со своей «лейкой», поглядывает, все ли так, как было до его отъезда, не появились ли новые люди или вообще что-нибудь новое, что следует заснять на пленку. Но он прибыл к нам вовсе не для того, чтобы фотографировать партизан для московских газет, как думал кое-кто сначала. Этот бородач, бывший кинорежиссер, спустившийся в Брянские леса на парашюте, уже нашел на войне свое боевое место, как нашли его многие советские люди, никогда раньше не воевавшие и не предполагавшие в себе никаких воинских способностей. Петро Вершигора оказался талантливым разведчиком, человеком исключительной наблюдательности, большой выдержки и самообладания. Вскоре он стал моим помощником по разведке. Мне не пришлось, как говорится, вводить его в курс дела. Не успели мы с ним как следует познакомиться, как он уже ориентировался в обстановке и знал людей не хуже меня.

Под руководством Вершигоры работала группа дальних разведчиков, оказывавшая нам неоценимую помощь во время рейдов. Это были разные люди: и колхозники – Бордаков, погибший при разгроме станции Ямполь, его приятель Швайко, – и школьная молодежь, – Семенистый, Чусовитый, – и их учителя, педагоги, такие как Иван Григорьевич Архипов, учитель средней школы.

Страстью Архипова были шахматы. Он никогда не расставался с шахматной доской, которую носил за поясом, и мог играть с невозмутимым спокойствием в любой обстановке, перед боем, каким бы тяжелым он ни обещал быть, сейчас же после боя и даже во время боя, если только выпадала минута затишья, когда не надо было стрелять или бросать гранаты. Вернувшись из разведки, не успев доложить о результатах ее, он уже оглядывался – кому бы предложить сыграть. Этот завзятый шахматист был известен у партизан под прозвищем Хапка-Шапка.

Иной раз, уйдя в разведку, Архипов пропадал месяца два.

Его считали уже погибшим, и вдруг ночью на оклик часового «кто идет?» за деревьями раздавался ответ:

– Все убито.

Это был пароль Архипова, все партизаны его знали. Он произносил эти слова особым, неповторимым гробовым голосом, доносившимся как будто из-под земли.

Наши партизаны слышали в селах разговоры о том, будто я сам хожу в целях разведки по базарам, торгую лаптями, скипидаром. Конечно, это легенда, но наши разведчики, действительно, частенько заглядывали на базары. Где только на Украине не появлялся Архипов с вязанкой лаптей на плече!

Однажды, возвращаясь из разведки, Архипов решил пройти через село, занятое немцами, которые в это время готовились к выступлению против партизан. Он мог пройти и минуя село, но через село было много ближе, а Архипов торопился доставить нам добытые им сведения о противнике и хотел заодно еще раз уточнить численность немцев, прибывших в село. На краю села была ветряная мельница. Он зашел на мельницу, вывалялся весь в муке и отправился дальше посреди улицы, мимо немецких солдат. Те сначала смотрели на него, разинув рты, а потом, решив, что это мельник идет с работы, стали потешаться над ним. На улице поднялся такой хохот, что и солдаты, шнырявшие по хатам, сбежались посмотреть, что случилось. Архипов мог пересчитать их всех до одного.

Вид человека, с ног до головы вывалявшегося в муке, развеселил немцев, и ни одному из них не пришло в голову, что это партизан. Добродушно отшучиваясь, он свободно прошел через село.

Много таких советских интеллигентов, как Архипов, людей очень далеких от войны профессий, оказались способными на самые трудные боевые дела, требующие, как можно было бы думать, специальной выучки, длительной тренировки. С большим успехом в группе дальних разведчиков работали наши партизанки, проникавшие с помощью местных жителей всюду, вплоть до немецких комендатур и штабов воинских частей. Среди них была учительница Александра Карповна Демитчик, молодая женщина мужского склада, со строгим взглядом. Она появилась в отряде уже во время нашего рейда, где-то на Правобережье. До этого она долго работала в тылу немцев в одиночку, не имея связи ни с какой организацией, на собственный страх и риск. Это была очень своеобразная подпольная работа, которую с первых же дней немецкой оккупации проводили многие наши сельские интеллигенты, оставшиеся в занятых врагом районах. После прихода немцев Александра Карповна продолжала работать в школе, внешне как будто подчинилась всем требованиям нового начальства, а на самом деле издевалась над оккупантами, учила детей тому, чему она учила их и при советской власти. Она смело читала на уроках выдержки из сочинений Ленина, Сталина, будучи совершенно уверена, что дети не выдадут ее. И действительно, немецкая полиция, трижды ее арестовывавшая, предъявляла ей обвинения и в советской пропаганде, и в связи с партизанами, но ни разу не смогла уличить ее.

Как-то, разговаривая с бойцами и увидев, что Карповна – партизаны так называли разведчицу, – чему-то улыбается, я спросил ее:

– Чего, молодица, смеешься?

– Да такая уж я смешливая, – ответила Карповна. – Немцы меня три раза хватали, и я от них каждый раз смехом отделывалась. Заберут в тюрьму, допрашивают, какая у меня связь с партизанами, а я смеюсь: «Какие партизаны, где вы их видели?» «Ты и умирать будешь, смеясь?» – спрашивают, а я говорю: «Ей-богу, послушаешь вас и со смеху помрешь – какая я партизанка!»

Вскоре после появления у нас Карповны Вершигора поручил ей одно необычное и очень рискованное дело. Неподалеку от Аревичей, в городе Хойники, стояла гарнизоном словацкая часть под командованием подполковника Гусар Иозефа. Из этой части к нам пришел перебежчик-солдат. От него мы узнали, что словаки не хотят воевать с партизанами и командир их тоже будто бы настроен к нам дружественно. Мы решили попытаться склонить этих насильно мобилизованных людей к совместной с нами борьбе против немцев. Я написал письмо к словацкому подполковнику. Карповна взялась лично передать его адресату.

Эта отважная женщина направилась прямо в штаб словацкой части. Явившись туда в изящном шелковом платье, она легко добилась аудиенции у подполковника. Разговор происходил с глазу на глаз. Ознакомившись с письмом, словацкий офицер спросил разведчицу:

– А что вы скажете, если я сейчас же прикажу вас расстрелять?

– Что