90 лет вместе со всей страной: воспоминания и размышления (Кантуры, Хитрые, Щерба) - Николай Александрович Каланов

Германии подвалы зданий непробиваемы и фугасами. Готовились к отражению атаки танков. Однако уже через 15–20 минут стало ясно, что это «разведка боем». Всё же эти 30–40 минут многим молодым из пополнения запомнились крепко и пригодилось как испытание мужества, выдержки Числа 12–13 января 1945 г. мне, Монько и Уварову было дано задание промерить ширину нейтральной полосы. 13 января весь день на самом переднем крае. Ещё раз смерили промеры нейтральной зоны, вероятные минные поля и возможные проходы, защищённые от обстрела прямой наводкой. Всё доложил, всё согласовали с пехотой. Уже ночью около 2.00 добрался до своего блиндажа, впервые за неделю снял сапоги. Но спать пришлось недолго. Проснулся не столько от грохота взрыва, сколько от жгучей боли в ноге. Грохота и не слышал. Шальной тяжёлый снаряд попал в угол блиндажа, разворотил перекрытия. В мою ногу чем-то угодило. С трудом открыл глаза. В блиндаже полыхало пламя, ребята ошалело выскакивали из блиндажа. Боль в ноге куда-то отодвинулась, блиндаж быстро наполнился дымом. Я схватил в охапку карабины своего отделения и выскочил из блиндажа наружу. Здесь уже были почти все ребята, кто в чём попало. Артподготовка Вдохнув свежего воздуха, хотел броситься вновь в горящий блиндаж, как вдруг темноту озарили тысячи всплесков огня, небо раскололось от грохота тысяч орудий и миномётов, Земля, кажется, закачалась. Вокруг стало светло от непрерывных вспышек выстрелов, всё слилось в сплошной рёв тысяч раскатов грома и молний, даже «повизгивание» «Катюш» тонуло в сплошном неистовом грохоте. Я замер в оцепенении от величественной картины разгневанного, разбушевавшегося «бога войны». Поразительно, и днём, и вечером будто и не было батарей, а теперь они покрывали всё поле. Орудия при каждом выстреле подпрыгивали, как огромные лягушки на привязи, изрыгали огонь и металл. Вокруг метались расчёты, бросая в замки снаряды и мины в стволы со скоростью, на сколько хватало им ловкости и сил. Как не потрясающе величественна картина артподготовки, но сверлящая мозг ответственность за спасение вооружения, приборов, карт, планшетов заставила меня оглянуться и снова броситься в горящий блиндаж. Там ведь главное наше вооружение: приборы, карты, документы, планшеты. В блиндаже уже горели нары, стены, потолок, и он напоминал большую печь. Нельзя было медлить ни секунды, я схватил ящик с приборами и в одно дыхание выбросил наружу. Моему примеру последовали другие. Но были остановлены огнём, настолько сильно уже разгоревшимся и под нарами, где в соломе были разбросаны и патроны, и запалы гранат, которые начали рваться, брызгая осколками и углями во все стороны. Лишь один Монько, самый низенький и смелый паренёк, и я раз за разом бросались на четвереньках в огонь. Главное – приборы, карты, планшеты были спасены. Я отделался небольшими ожогами и царапинами. И только теперь я почувствовал, что нога моя и не моя – ныла, побагровела и распухла. Некоторые ребята оказались без шапок, телогреек, которые сгорели в огне или настолько подгорели, что никуда не годились. Артподготовка продолжалась около двух часов. Стволы у пушек уже светились от накала, были малиновыми. Вначале немецкие снаряды падали вокруг, нам было не до них. Мы спасли имущество. Наша артиллерия полностью подавила все огневые точки противника, буквально залила их огнём, засыпала землёй. Уже стало светло, в небе появились штурмовики «илы», они наносили бомбовые удары по опорным узлам немцев. Наши истребители «Яки» опрокинули и погнали появившиеся немецкие самолёты. Артподготовка подходила к завершению. Начался 2-й этап артнаступления – огневой вал. Поднялась пехота и, сопровождающая её, полковая артиллерия и двинулись к первой линии обороны немцев. Пошли и танки. Теперь артогонь по переднему краю не вёлся, а переносился в глубину на 2-е и 3-и рубежи немецкой обороны и перемещался в соответствии со скоростью передвижения нашей пехоты и танков. Начали продвигаться батареи и нашего полка. Вначале 76 мм, затем и 122 мм пушки. Продвижение было очень сложное, так как вся земля была изрыта противотанковыми рвами, окопами, разрушенными траншеями, ДОТами, ДЗОТами, опутана рядами проволочных заграждений, множеством всевозможных минных ловушек. Снизу взрывались мины, сверху шлёпались снаряды дальнобойных, иногда настигали и пулемётные очереди из уцелевших ДОТов. Но все было подчинено движению вперёд, вперёд! Каждый стремился пройти уже по проторенным про ходам. Это создавало толчею… Пехоте проще, а вот пушки протащить сложно. Число переправ за время артподготовки увеличилось в несколько раз. По ним теперь бесперебойно переправлялись всё новые и новые части и устремлялись вперед. 3–4 оборонительных рубежа немецких войск попали под сокрушительные удары артиллерии и авиации и не смогли организовать сопротивления и отхода. Сплошь разрушенные позиции, перевёрнутые орудия, миномётные установки, сожжённые танки, множество трупов. Уже наступали сумерки, а мы ещё не преодолели всю глубину обороны. Конечно, и у нас были потери. Жуткие эпизоды, особенно для новичков. Вот скрюченный солдат стонет, не может подняться, так как остался без ног… На проволочных заграждениях другой, с распоротым животом, одной рукой поддерживающий полувыпавшие кишки, умоляюще просит: «Братцы… Братцы, возьмите меня…». Поразительно, как это он в сознании… Уже почти темно. Идёт редкий снег… А братцы идут и идут вперёд. Ведь раненных подбирают спецотряды. Поднимут ли, найдут ли в темноте? Да, война есть война… Жестоко… А задерживаться нельзя. Ещё больше может быть жертв. Наконец вышли на оперативный простор. Обошли Варшаву. Немецко-фашистские войска беспорядочно, панически отступали. В Варшаве началось восстание. Варшава наполовину была разрушена. Я видел разрушенный Сталинград, стёртый Смоленск и другие города. Груды развалин Варшавы мне показались горами. Наступление (вернее уже преследование) проходило и днём, и ночью и так стремительно, что временами наши части оказывались впереди отступающих немцев. Так оторвались три автомашины, часть батареи управления и две пушки. И не могли в течение суток установить связь ни со штабом, ни с подразделениями полка. Впереди оказалась река и взорванный мост, слева и справа – лес. В лесу немцы. Ночь. Нас пытались объехать две немецкие спецмашины. Мы их остановили и обстреляли. Немцы бежали в лес. Нас всего 18 человек, к тому же мы были плохо вооружены (у каждого по 5-10 патронов). Быстро развернулись и по той же дороге назад. Через 10–15 км опять немцы. Куда теперь? Опять вперёд. Ещё через 5 км мы остановились в усадьбе поляка. Остановились, заняли оборону. Ночь, в лесу мелькают фонарики, гул машин… Верный признак – немцы. Они тоже не знают где кто. Вот так не иметь радиосвязи и иметь беспечность… Всю ночь в напряжении. Утром несколько успокоились. В разведку не пошлёшь: нас очень мало, только себя обнаружишь. Да и так ясно, что в лесу