Творчество - Павел Владимирович Виноградов

Не тот случай. Очевидно, что мозги у Бориса Борисовича есть. Да и не очень похоже на бунтарство такое вот общение с сильными мира сего. Скорее, замаскированный вид конформизма. Ну, или желание быть «в тренде», что, пожалуй, ещё хуже.

И не надо говорить о праве художника стоять над схваткой. Должность «начальника фарфоровой башни» терпима до тех пор, пока не пролилась кровь, после этого она уже дурно пахнет. Да в данном случае и нет никакого «над схваткой» — всё сделано и сказано вполне определённо. Человек выбрал свой Вавилон.

Но самое мерзкое, что поведение художника кладёт отпечаток на всё его творчество. По крайней мере, для современников. И одно это фото отравит для меня всё то, что написал и напел этот человек за всю свою жизнь. А значит, отравит мою юность. И строчка: «Рок-н-ролл мёртв, а я…» приобретёт для меня совсем другое значение. Оно меня категорически не устраивает, но тут ничего уже поделать нельзя.

Вилли Токарев: долгое возвращение

Он расстраивался, когда его воспринимали как певца «ресторанно-уголовной» темы: он же работал в семи жанрах… Для поколения, чья юность пришлась на поздний СССР, имя Вилли Токарева ассоциируется с раздававшимся из-за шипения плохих магнитофонных записей голосом: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой…» Его любили, но большинство знало о нем лишь имя и то, что он эмигрант — в Америке. Между тем, его история несколько сложнее.

Названный в честь вождя

«Вилли» — псевдоним, который появился в 70-е годы. А Вилен — имя, образованное от «В. И. Ленин». Вилен Иванович Токарев родился 11 ноября 1934 года на хуторе Чернышеве в Адыгее. Токаревы — из рода кубанских казаков, чьи протяжные песни с детства вдохновляли мальчика. Уже в пять лет вместе с приятелями он организовал «хор».

В год Победы Токаревы переехали в дагестанский Каспийск. Там Вилли начинает сочинять стихи и играть — на балалайке. А вместе с радиоприемником «Рекорд» в его жизни появляется популярная западная музыка, транслировавшаяся «вражескими голосами». Его манили дальние путешествия, и, окончив школу, он пытается поступить в мореходное училище, но неудачно — из-за проблем со зрением. Тогда Токарев устраивается кочегаром на торговое судно, идет в международное плавание. Турция, Италия, Болгария — мечта советского подростка… Конечно, для простого рабочего эти походы вовсе не были круизами, но они давали возможность увидеть мир. За границей Вилли пристрастился к собиранию музыкальных пластинок: в СССР достать свежие записи западных песен тогда было невероятно трудно.

Период странствий окончился обязательной для каждого советского парня армейской службой. Впереди был Ленинград. Потом Вилли уверял, что поступил в престижнейшее музыкальное училище Римского-Корсакова совершенно случайно. Просто, приехав в Питер к друзьям, помог симпатичному старичку дотащить до дома тяжелый контрабас. Старичок же оказался музыкантом Мариинского (тогда Кировского) театра, а его жена — концертмейстером в нем же. Обнаружив в случайном госте слух, супруги предложили ему заниматься с ними игрой на контрабасе и сольфеджио. Что же, бывают и более поразительные совпадения… Так или иначе, пожилые музыканты помогли ему с поступлением.

ВИА и ОБХСС

Карьера юного дарования сразу развивалась несколько неформально. Уже на втором курсе он играл в престижном ресторане «Нева», что говорит как о его предприимчивости, так и о пренебрежении советскими нормами поведения. Вскоре известный джазмен Александр Кролл пригласил его в свой оркестр, а потом Токарев попал в легендарный ВИА Александра Броневицкого «Дружба», в котором зажглась звезда Эдиты Пьехи. Позже он написал для нее песню «Дождь», получив за это очень неплохой по тогдашним меркам гонорар.

Почти десять лет он жил в идеологически стерильном пространстве советской эстрады, работая с Жаном Татляном, Борисом Рычковым. Его пиком в СССР стало участие в оркестре Ленинградского радио и телевидения под руководством Давида Голощекина. Однако в 70-е годы джаз вновь попал под подозрение надзирающих органов. Москва предписала использовать не более трех синкоп (резкий скачок ритма) на произведение, что делало джазовую мелодию не джазовой. Токарев уезжает в Мурманск — по его словам, в поисках творческой свободы. Вероятно, были и иные причины: в мире советской эстрады различные махинации в обход железобетонных правил были обычным, но опасным делом. Еще в студенческие годы Вилли имел неприятности с ОБХСС.

В 1973 году, после песни «Мурманчаночка», к нему приходит что-то вроде «народной славы» регионального уровня. Но стать «известным советским исполнителем» ему было не суждено. Клеймо «неблагонадежного» на нем стояло уже крепко, и в 1974 году КГБ дал ему понять, что не возражает против его отъезда. Собственно, решение об эмиграции он уже принял сам и даже пытался уехать в Израиль, что не удалось — из-за отсутствия еврейских корней.

Небоскребы, небоскребы…

Сорокалетний музыкант покинул страну всего с сотней долларов — больше взять не разрешили. На таможне отобрали ноты, контрабас, даже нательный крест. Так что в Штаты приехал нищий.

«Когда приехал, разобрался очень быстро — за корку хлеба здесь приходится пахать», — пел он потом выстраданные строчки.

Брался за все: разнорабочий, разносчик почты, упаковщик… А петь случалось редко — мешало слабое владение английским. Впрочем, иногда стиль «а ля рюс» был востребован. Для выступления на эмигрантском концерте в Карнеги-холле по требованию организаторов пришлось купить балалайку.

Он стал укореняться в США, когда у него чудесным образом появилось жилье. Как-то после концерта к Вилли подошли риэлторы и предложили участие в долевом строительстве. И не обманули: через полгода у певца была собственная квартира — в небоскребе. Но удача предшествовала новым испытаниям. Всего единожды не успев отметиться на бирже труда, он теряет пособие. Певец становится водителем такси — опасная работа в Нью-Йорке. Его грабили четыре раза и раз чуть не убили.

Угрожавший ему оружием негр заявил: «Я был во Вьетнаме, убил 25 человек… ты будешь 26-м!»

Вилли нашел силы пошутить: «У нас тоже убили 26 бакинских комиссаров!»

Между преступником и жертвой завязался разговор — и ограбление не превратилось в убийство.

Через четыре года ему вновь улыбнулась удача — он записал первый зарубежный диск. Но альбом выглядел продолжением лирики советского периода и не имел особенного успеха. Урок был усвоен — вышедший через два года концерт «В шумном балагане» был стилизован для эмигрантской публики. В творчество Токарева вошли «блатные» мотивы, подаваемые, впрочем, с иронией.

Дела снова пошли в гору. Вилли словно бы вернулся в дни своей молодости — выступал