Механизмы мозга - Пашнина

а также предположениями относительно того, какого рода чисто «механистические» схемы функционирования мозга могли бы лежать в основе этих процессов. Но логика требует, чтобы мы сначала уяснили себе нашу позицию по отношению к этому загадочному свойству — сознанию.

Субъективный феномен сознания — чувство осонания, которое более реально для индивидуума, чем все остальное, обладает качественными атрибутами, совершенно исключающими возможность вывести его из какого-либо сочетания известных в настоящее время физических принципов или объяснить его на их основе Это неспособность современной физической науки объяснить сознание может оказаться либо катастрофической, либо сравнительно несущественной для оценки правдоподобности механистических моделей функции мозга. Если феномен сознания составляет активную и непосредственно управляющую часть исследуемого мозгового процесса, то механистическое объяснение вряд ли будет согласоваться с наблюдаемыми фактами поведения. Если же сознание — чисто пассивное свойство, нечто вроде окна, через которое мы можем видеть небольшую часть мозговых процессов, не нарушая упорядоченной работы наблюдаемых нами механизмов, то можно надеяться, что наши теоретические модели в какой-то мере приложимы не только к бессознательной, но и к сознательной активности.

Читателю, без сомнения, ясно, что мы фактически все время придерживались теории пассивного сознания. Мы сохраним такую позицию и в дальнейшем. Это, однако, не означает, что мы полностью игнорируем сознание. Инженер, получивший задание расшифровать детали устройства и работы новой необычной вычислительной машины, к которой не приложено никаких инструкций, не стал бы игнорировать осциллоскопы, сигнальные лампочки или измерительные приборы на щите управления, даже если бы они могли дать ему лишь фрагментарные указания. Как в предшествующем, так и в последующем изложении мы рассматриваем сознание примерно таким же образом — как некий контрольный прибор с неизвестной калибровкой и неизвестными характеристиками искажения, который включен в интересующие нас сложные схемы неизвестным способом, но тем не менее дает нам косвенные указания, возможно небесполезные для решения тех загадок, с которыми нам приходится иметь дело.

Поэтому мы будем обращаться к сознанию лишь постольку, поскольку мы можем сравнивать его с такого рода контрольным прибором, особенно в тех случаях, когда — как, например, при воспроизведении в памяти какого-либо события или идеи, - конечный результат нервной активности, по-видимому, сводится исключительно к стимуляции нашего чувства осознания. Наш механистический подход к подобной ситуации будет состоять в том, чтобы обойти пробле-му, предположив, что осознанный образ памяти возникает автоматически всякий раз, когда активируются определенные группы нейронов в головном мозгу. Пока мы ничего не знаем, наилучшим будет, вероятно, самое простое предположение,— что активация следов сенсорного комплекса ведет, без всякого участия каких-либо иных механизмов, к тому, что мы осознаем содержание этого комплекса. Нас будет интересовать сама эта активации, но не средства, с помощью которых она вызывает у нас субъективные переживания.

Те, для кого представление о чисто пассивном чувстве осознания неприемлемо, не найдут в этой трактовке ничего такого, что логически исключало бы возможность открытия в будущем незначительного управляющего воздействия сознания. Наша рабочая гипотеза, для всех практических целей, сводится просто к тому, что известные нам физические принципы достаточны для объяснения мозговых процессов, если не говорить о таких деталях, которые при современном уровне знаний лежат в чисто умозрительной области. Некоторые отклонения от действия этих физических принципов, которые могли бы иметь огромное философское значение, возможно, еще много лет будут недоступны для выявления при исследовании вычислительных машин или мозга. Вопрос о такой возможности мы оставляем открытым.

Активное запоминание

В предыдущих главах нам уже приходилось обсуждать один феномен, связанный с сознанием, а именно- сохранение и воспроизведение событий в памяти. Попытаемся исправить это отступление от требований логики, ио не путем вторичного рассмотрения тою же вопроса, а путем анализа очень сходною процесса сознательного заучивания. Когда мы хотим запечатлеть в своем сознании, т. е. «запомнить», обстановку комнаты, в которой мы находимся, то мы, по-видимому, просто стараемся содействовать нормальным процессам закрепления и воспроизведения следов памяти. Рассмотрим субъективные переживания, связанные с сознательным запоминанием: возможно, это поможет нам понять работу некоторых механизмов нашего мозга.

Эффективное запоминание обычно сопровождается ощущением сосредоточенности внимания на запоминаемом материале. Это вряд ли удивит нас, так как мы уже не раз отмечали значение концентрации внимания для создания каких-то электрофизиологических или химических условий, необходимых для прочного закрепления первоначальных, кратковременных следов памяти. Однако мы используем свою способность концентрировать внимание не только для того, чтобы исключать из сознания посторонние восприятия и мысли: существенно то, что мы последовательно сосредоточиваем внимание на различных мелких, но важных деталях, которые мы хотим запечатлеть в памяти. Этот медленный и трудоемкий процесс последовательной регистрации деталей, без которого большинство из нас не сможет в будущем точно воспроизвести их, говорит о том же, на что указывали и другие рассмотренные нами данные,— что механизм памяти неспособен эффективно фиксировать информацию с очень большой скоростью. Такого рода сознательная помощь системе памяти казалась бы явно излишней, если бы эта система могла автоматически фиксировать и сохранять для использования в будущем точную картину всей информации, поступающей через наши сенсорные входы.

Вероятно, в основе процесса активного запоминания лежат обычные механизмы хранения и воспроизведения сенсорной информации, работе которых содействует необычно высокая степень концентрации внимания. Запоминая обстановку комнаты, мы последовательно останавливаем свой взгляд и свое внимание на различных предметах, и эти последовательные эпизоды, по-видимому, связываются между собой в памяти на основе какого-то принципа автоматического соединения, который группирует для последующего совместного воспроизведения различные сенсорные комплексы, первоначально воспринятые примерно в одно и то же время. Однако это еще не все. Временные отношения при активном запоминании играют меньшую роль, чем в большинстве повседневных актов запоминания событий и воспроизведения их в памяти. Во время первоначального запоминания мы можем сосредоточить внимание сначала на стуле, затем на столе, на книге и т. д., но в процессе воспроизведения эта временная последовательность может не сохраняться. Кроме того, если один предмет мы рассматривали довольно долго, а другому уделили меньше времени, то это, по-видимому, не находит отражения в последующем воспоминании. Дело обстоит так, как будто бы какой-то мозговой механизм распознает статичность запоминаемой картины и посылает надлежащие сигналы, отключающие специальное устройство, посредством которого последовательные «моментальные снимки» меняющейся внешней ситуации отпечатываются при записи событий независимо, на отдельных матрицах нейронного материала.

Такая способность мозговых механизмов «останавливать киноленту» помогает объяснить ряд других особенностей процесса запоминания. Мы знаем, что даже тогда, когда мы выбрали небольшую деталь, чтобы закрепить ее в памяти как один из фрагментов, из которых будет составлена вся мозаика запоминаемой картины, нужно на какое-то короткое время сосредоточить на ней внимание, если