Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

Шалинский узел сопротивления

В конце февраля 1995 года в Грозном еще продолжались уличные бои, но отряды дудаевцев, лишенные поддержки, поспешно отступали из города в южном направлении (через Новые Промыслы, Алды и Черноречье). Разрозненные банды, забыв о былой воинственности, бежали наутек. Моральных дух этих вояк был сломлен. Совсем по-иному выглядели воины 166‑й омсбр, прошедшие в Грозном боевое крещение. Однако до завершения боевых действий в Чечне было далеко. Впереди бойцов и офицеров бригады ждали не менее сложные и ответственные задачи. Но теперь, после двух-трех недель интенсивных боев, военнослужащие бригады выработали в себе качества, присущие настоящим бойцам – смелость, решимость, презрение к опасности.

В целом завершающий этап операции по взятию Грозного был проведен с минимальными потерями. 6 марта 1995 года внутренние войска МВД РФ заняли южный район Грозного – Черноречье. Таким образом, только через два с лишним месяца после начала боев за Грозный последний удерживавшийся отрядами НВФ район города перешел под контроль федеральных сил.

После потери Грозного вооруженные формирования дудаевцев отступили в горные районы Чечни. На восточном и юго-восточном направлениях (Гудермес и Шали) лидерами НВФ были организованы мощные узлы сопротивления. Например, Шалинский узел сопротивления насчитывал два подготовленных рубежа обороны по берегам реки Аргун на участках: Чечен-Аул, Старые Атаги и Белгатой, Новые Атаги. Бойцам 166‑й гвардейской бригады предстояло овладеть укрепрайоном боевиков, расположенным между Старыми Атагами и Промышленным каналом.

Район обороны дудаевцев характеризовался хорошо развитой дорожной сетью, что позволяло оперативно осуществлять маневр силами и средствами. На этом рубеже противник сосредоточил 1,7 тысячи боевиков, шесть танков и семь бронетранспортеров, несколько орудий и минометов, три реактивные установки «Град» и три зенитные самоходные установки «Шилка».

В начале марта в район Шали перебросили свежие силы боевиков из близлежащих населенных пунктов, подконтрольных дудаевцам. Отряды эти состояли, как правило, из наемников, уголовников и религиозных фанатиков.

– Из пятнадцати взятых нами пленных, – рассказывал генерал Владимир Булгаков, – все были обыкновенными бандитами: в наколках, со шприцами, наркотиками. Один отсидел 17 лет. Автомат его кормил и поил. Простых чеченцев эти бандиты силой заставляли брать в руки оружие под угрозой уничтожения их семей. Много случаев, характеризующих подлость и звериную жестокость дудаевцев. После освобождения районов мы находили тела военнослужащих, попавших ранее в плен: глаза выколоты, тела изуродованы, все добиты выстрелами в голову.

Пред главным рубежом обороны противник заминировал поля, так что рассчитывать на легкую победу гвардейцам не приходилось. В сложившейся обстановке генерал Булгаков особое значение придавал разведке.

Минное поле

4 марта 1995 года разведгруппа гвардии старшего лейтенанта Тихонова двумя машинами (БРМ-1К и БМП‑2) выехала на передний край бригады. Разведчикам предстояло оборудовать НП, откуда круглосуточно (визуально и с помощью технических средств) фиксировать места скопления боевиков, засекать направления, по которым они перемещаются перед передним краем бригады, и на маршрутах предстоящего выдвижения личного состава подразделений к Аргунскому ущелью.

– Результаты наблюдений я должен был нанести на карту, составить схему, которую вместе с донесением передать в разведотделение бригады, – делился мыслями Тихонов.

Расположившись на небольшой возвышенности, Тихонов развернул РЛС‑станцию ПСНР-5 по направлению к Атагино-Гойтинскому каналу. Местность, которая лежала перед ним, представляла собой цепь невысоких курганов, вытянутых с северо-востока на юго-запад. В прежние годы эти поля принадлежали совхозам «Солнечный» и «Гойтинский» Урус-Мартановского района Чечено-Ингушетии (выращивали здесь в основном плодоовощную продукцию). Так что соки, которыми наслаждались военнослужащие группировки «Север», когда стояли на консервном заводе, были из этих мест. Еще до войны здесь прорыли неглубокие каналы (арыки), с помощью которых поливали сельхозугодия.

Подходы к арыкам и лесополосам, где укрывались дудаевцы, были заминированы. Причем минировались они в хаотичном порядке: на одном поле мины стояли, а на другом нет. О том, как саперы разгадали хитрый план боевиков, скажу в своем месте. А пока продолжим рассказ о разведвзводе наблюдения.

Итак, ранним утром следующего дня (5 марта 1995 года) разведчики, наблюдая с НП за местностью, услышали взрыв, прозвучавший невдалеке. Тихонов передал о взрыве на ЦБУ. Разведвзводу уточнили задачу: «Выдвинуться к полевому стану, где располагается 7‑я мср, и ждать дальнейших указаний». Направляясь по указанному маршруту, разведчики заметили БМП, застрявшую среди поля. Вокруг бегали бойцы. Когда подъехали ближе, в глаза бросился окровавленный боец, лежавший на плащ-палатке. Левая голень выше колена у него отсутствовала, а обрубок правой едва держался на уцелевшей каким-то образом мышце бедра. Кто-то из бойцов крикнул: «Разведка, дальше ехать нельзя – поле заминировано».

Боец, подорвавшийся на мине, был из 7‑й мср, которой командовал гвардии капитан Всеволод Грязнов. Беседуя с ним, спросил, как это случилось.

– После выполнения задач по Гикаловским высотам батальон развернули на 180 градусов, – сообщил Всеволод Евгеньевич, – и мы стали освобождать территории в направлении Аргунского ущелья. Иногда роту перемещали через 3–5 суток. Только отрыли окопы, только наладили взаимодействие между подразделениями бригады и соседями, как опять команда «Вперед». Поля боевики минировали, поэтому случались подрывы техники. 23 февраля 1995 года, например, в ходе проведения разведки у меня произошел первый подрыв БМП. Погиб механик-водитель Дима Буздуган – уроженец Рязанской области. 5 марта, в ходе перемещения роты, случился второй подрыв: тяжелейшее увечье получил тульский парень механик-водитель Виталик Лапшин…

Я уточнил:

– При каких обстоятельствах произошел первый подрыв БМП?

– 23 февраля 1995 года я долго-долго просил комбата разрешить мне разведать «зеленку», откуда нас постоянно обстреливали, – ответил Грязнов. – Подполковник Васильев на это не пошел. Тогда я решил самостоятельно провести разведку и попал на минное поле, где потерял механика-водителя Диму Буздугана. Комбриг жестко спрашивал за потери. Когда я ехал к нему, чтобы мне «открутили» голову, погибли танкисты, и Булгакову, естественно, было не до меня. К тому времени я был представлен к ордену, и генерал сказал: «Награду отозвать». На этом все разборки закончились…

Между тем за второй подрыв гвардии капитан Грязнов «втык» от комбрига все же получил.

– За мостом у него был подрыв БМП, – сказал в беседе со мной генерал Булгаков. – Грязнов докладывает: «У меня подрыв». Я ему: «А чего ты туда попер?» И такую дыню вставил ему!

– За подрыв?

– И за подрыв, и за то, что, не разведав местности, попер вперед.

А попер вперед 3‑й мотострелковый взвод старшего лейтенанта Александра Бекало – офицера не просто решительного, но дерзкого и отважного, о чем свидетельствуют государственные награды: два ордена Мужества, медали ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени с мечами и «За отвагу».

Благодаря стремительным действиям мотострелков 3‑го взвода в руках гвардейцев оказался