Жар-птица (кто предал российскую демократию) - Андрей Владимирович Козырев

Результаты года бурных перемен принесли много разочарований и мало поводов для оптимизма.

***

За два прошедших года СНГ мирно заменил Советский Союз. Россия вышла из внутренней политической борьбы 1992–1993 годов с новой демократической конституцией, развивающимся частным сектором в бизнесе и новой внешней политикой. В целом я был удовлетворён избранием в новый парламент и своим положением в кругу ближайших министров Ельцина.

Однако мой оптимизм относительно будущего почти исчез. Раньше я работал над продвижением политики мирного сотрудничества с Западом и соседними странами, теперь мои амбиции были скромнее — предотвратить откат назад. Зловещие силы сплачивались против дезорганизованных и разочарованных защитников добра. Быстро тающие надежды на помощь Запада усугубляли печальную картину.

Глава 9

Упущенные возможности

Клинтон помогает в денуклеаризации Украины

В начале января Североатлантический альянс одобрил американское предложение учредить «Партнёрство во имя мира». «Партнёрство» должно было, по замыслу, стать механизмом, с помощью которого заинтересованные страны могли сотрудничать с блоком и готовиться к вступлению в него. Российские послы сообщали: европейские правительства стран — членов НАТО положительно оценили поддержку Ельциным «Партнёрства ради мира» в том виде, в котором эта программа была представлена ему Уорреном Кристофером и Строу-бом Тэлботом. Текст коммюнике, несмотря на определённую двусмысленность, предполагал, что «Партнёрство» является пусть временной, но альтернативой расширению НАТО на восток. Это давало сторонам возможность начать диалог Россия — НАТО по существу. Я надеялся, что отправной точкой станет официальный визит Клинтона в Москву в середине января 1994 года. Но всё оказалось сложнее.

Во время визита в Прагу Клинтон заявил, что вопрос не в том, будет ли расширяться НАТО, а в том, когда и как это будет сделано. Его слова немедленно были переданы российскому президенту. Ельцин был в ярости. Для него это был не только политический удар — он чувствовал себя так, будто его перехитрил и предал его друг. «Почему Билл так поступил со мной? — спрашивал он. — Я начинаю думать, что прав Примаков, и американцам нельзя доверять. Примаков всё-таки более опытен в международных делах…» Ситуация усугублялась многочисленными публикациями в российской прессе, которые обвиняли США и НАТО в лицемерии и попытках использовать дипломатию как ширму для реализации агрессивных планов.

Путь Клинтона из Праги в Москву лежал через Киев. Там американский президент встретился со своим коллегой Леонидом Кравчуком, и в российскую столицу они прибыли вместе. Три президента подписали соглашение по двум фундаментальным обязательствам. Первое: Украина соглашалась передать все ядерные боеголовки России, где их следовало уничтожить. И второе: взамен Украина получала гарантии безопасности (позднее закреплённые в Будапештском меморандуме), компенсацию за высокообогащённый уран, имеющий промышленное применение, и техническое содействие Соединённых Штатов в ликвидации ядерной инфраструктуры и ракет.

Я испытал чувство облегчения: безъядерный статус Украины становился фактом. Но вместе с тем меня беспокоила неспособность Украины и России договориться без посторонней помощи. Мою тревогу, кажется, разделяли все — от Ельцина до российской прессы. У Киева были свои поводы для беспокойства. Украина хотела, чтобы её воспринимали как самостоятельного игрока на международной арене. Но в то же время она нуждалась в гарантии третьей стороны, особенно в вопросе нерушимости её государственных границ.

Не понимающий этих нюансов Клинтон, его дипломаты и пресс-секретарь изо всех сил старались подчеркнуть роль американского президента в подписании соглашения. Победные реляции, наверное, улучшили образ Клинтона на родине, но для нас они создали существенные трудности. Общественное мнение в России становилось всё более антиамериканским.

Желание Клинтона произвести впечатление на «домашнюю» аудиторию за счёт России Ельцину очень не нравилось. «Джордж Буш никогда не прибегал к таким трюкам, — говорил он, — даже в конце тяжёлой избирательной кампании». Чтобы смягчить это негативное впечатление, я обратил внимание Ельцина на существенную важность американского вклада.

В международных делах есть не так много примеров такого справедливого и здравого поведения, которое продемонстрировала администрация Клинтона (а до неё — кабинет Буша) в весьма чувствительном вопросе. «В лучших традициях realpolitik, — сказал я, — американцы могли бы использовать проблемы между Украиной и Россией, чтобы разделять и властвовать, спекулируя на проблеме украинских ядерных вооружений. В конце концов, ещё совсем недавно Россия считалась стратегическим противником Америки, который попытался угрожать Штатам ядерным оружием с территории Кубы. Благоразумное отношение Америки к вопросу денуклеаризации Украины ярко продемонстрировало ценность нового партнёрства России с Соединёнными Штатами». Ельцин слушал меня внимательно и кивал, вроде бы соглашаясь. Но я почувствовал, что он был не вполне искренним.

Президент Украины быстро покинул Москву. Двусторонний российско-американский саммит начался с торжественного ужина. Клинтону подарили позолоченный саксофон, на котором он сыграл после того, как все вдоволь выпили водки, закусывая икрой. На следующее утро переговоры пошли по уже традиционному сценарию: ни один вопрос не был рассмотрен глубоко, все проблемы президенты переадресовали дуэтам Черномырдин — Гор, Козырев — Кристофер, министрам по атомной энергии Михайлову — Дэвису для последующего обсуждения и представления на очередном саммите.

В конфиденциальных дискуссиях о расширении НАТО и публичных выступлениях на эту тему в предшествовавшие месяцы Клинтон склонялся то к одной позиции, то к другой. Его «вариации на тему» простирались от «„Партнёрство“ сейчас, расширение в будущем» до «Процесс расширения уже запущен». Ну и масса ни к чему не обязывающих оговорок. «Не беспокойтесь, это просто мысли вслух» или «Ничего не будет сделано без вас или без ведома России». Такие беспорядочные высказывания не позволяли вести осмысленное обсуждение этого вопроса, не говоря уже о достижении соглашения.

Мне так и не удалось убедить Ельцина провести серьёзную встречу с американским президентом, на которой обе стороны представили бы свои ясно сформулированные позиции. Вместо того чтобы остановить бессистемные разглагольствования Клинтона, Ельцин отвечал в такой же манере. Он принял его игру двойных формулировок и адресовал внешним слушателям мягкий вариант, а российской аудитории — жёсткий. Такого рода взаимная двойственность порождала негативную реакцию у антизападников в Кремле и приводила в замешательство российских демократов.

На пресс-конференции по итогам саммита в Москве оба президента не уступали друг другу в показном дружелюбии, пытаясь скрыть, как мало им в действительности удалось достичь.

Последние достижения

Тем временем, после успеха на декабрьских выборах, Жириновский и прочие националисты стремились конвертировать свою победу в реальные политические перемены. Самой лакомой темой для идеологических спекуляций оставалось положение 25 миллионов этнических русских в новых независимых странах, которые в одночасье почувствовали себя иностранцами. Я всерьёз опасался, что националисты захотят использовать эту проблему для оправдания военной интервенции. В