Комедии. Фрагменты - Менандр

сначала греческой литературой; и после того, как он затвердил наизусть всего Гомера, обратился к Менандру и прошел его...

60.[728] Из созданных Менандром действующих лиц Мосхион всегда наводит нас на мысль о совращении девушек, Хэрестрат — о любви к арфисткам; Кнемон стал олицетворять угрюмцев, Смикрин — скряг, пребывающих в страхе, как бы дым не унес чего-нибудь из его добра.

61.[729]

Взяв в образец Полемона, остригшего в сцене Менандра

Пряди роскошных волос грешной подруге своей,

Новый, второй Полемон окарнал беспощадной рукою

Кудри Роданфы, причем не ограничился тем,

Но, перейдя от комических действий к трагическим лгунам,

Нежные члены ее плетью еще отхлестал.

Ревность безумная! Разве уж так согрешила девица,

Если страданья мои в ней сожаленье нашли?

Нас, между тем, разлучил он, жестокий, настолько, что даже

Видеть глазам не дает жгучая ревность его.

Стал он и впрямь «Ненавистным» за то. Я же сделался «Хмурым»,

Так как не вижу ее, «Стриженой», больше нигде.

МАСКИ СРЕДНЕЙ И НОВОЙ КОМЕДИИ

ГЕТЕРА

1.[730] Знаю: всякий, кто хоть малость путался с гетерами,

Подтвердит, что нет породы в мире беззаконнее.

Ни дракон зубастой пастью, ни Химера пламенем,

Ни Харибда и ни Скилла, псица трехголовая,

Гидра, Сфинкс, Ехидна, львица, гарпии крылатые[731]

Не могли бы переплюнуть этих погубительниц.

Все иные беды мира рядом с ними — мелочи.

Вот давай-ка перечтем их! Планго будет первою[732] —

Той Химерой, чье дыханье воспаляет варваров;

10 Но нашелся обиратель в всадническом звании,

Что пришел, ушел и вынес все ее имущество.

А Синопу не назвать ли множащейся гидрою?

Хоть сама она старуха, с ней Гнафена, дочь ее:

Кто одну беду минует, не минует худшую.

Дальше — Наннион: она ведь, точно Скилла-хищница,

Двух проезжих придушила и ловила третьего,

Но сумел свою ладью он из пучины выгрести.

А напротив села Фрина истинной Харибдою

И глотает с кораблями вместе корабельщиков.

20 А Сирены?[733] ощипать их — Феано получится:

Женский лик я клик, а когти — птичьи, загребущие.

Сфинксой же назвать фиванской можно всех и каждую,

Ибо все они знакомцам говорят загадками,

Как целуют, как милуют, как соединяются:

«Я скамеечкою встану, как четвероногая»,

«Я треножником подставлюсь», «Я двуногой девочкой».

Тот, кто это понимает, как Эдип, уходит цел

И, на все глаза зажмуря, нехотя спасается.

Ну, а те, что сладострастны, мигом попадаются

20 И конец: летят по ветру. Что тут разговаривать!

Нет на свете дикой твари, этих девок гибельней.

2.[734] Ведь они, чтобы нажиться им за счет поклонников,

Обо всем забыв на свете, сети хитрые плетут.

А когда разбогатеют, то берут к себе в дома

Свежих девок, чтоб у старших набирались опыта.

И у тех не остается ни лица, ни облика

От того, что было прежде, — впрямь перерождаются!

Если рост невзрачен — ходит на подошвах пробковых.

Если долговяза — носит тонкие сандалии

И, гуляя, наклоняет голову на плечико.

10 Так-то с ростом! Если, скажем, ляжки слишком тощие,

То, подбив тряпья, такою станет крутобедрою —

Диву даться! Если брюхо чересчур надутое,

То корсет она наденет, как актер в комедии:

Затянув его под груди, выпрямляя талию,

Вмиг живот она умерит прутьями корсетными.

У кого белесы брови — те чернят их сажею;

У кого черны чрезмерно — те пускают в ход свинец;

У кого бесцветна кожа — трут себя румянами.

Если в теле что красиво — выставляют напоказ:

20 Белозубая — смеется: как же не смеяться ей,

Чтобы все могли увидеть рот ее хорошенький?

Если смех не по нутру ей, то она по целым дням

Взаперти сидит и держит, раздвигая челюсти,

Тонкую во рту распору из дощечки миртовой

(Как у мясников на рынке держат козьи головы),

Чтоб привыкнуть, так ли, сяк ли, раскрывать пошире рот.

Вот какие есть уловки, чтобы стать красавицей!

3.[735] Кто тайно ищет ласки в темных ложницах,[736]

По-моему, достоин сострадания!

Ведь он бы мог избрать себе средь бела дня

Одну из тех, что встали для желающих

Все напоказ, под тонкой тканью голые,

Как те, что в Эридане омываются;[737]

И Гон за грош имел бы удовольствие,

Не гнался бы за тайною Кипридою[738]

И тешил бы не спесь свою, а плоть свою.

10 «Печалюсь я о бедствующих эллинах»,[739]

Что к нам прислали флотоводца Кидия!

4.[740] . . . . . . . . . Тот малый, о котором речь,

В соседнем доме увидал живущую

Подружку и тотчас влюбился по уши.

Она из граждан, но одна, без родичей,

Нрав — чудо, рождена для добродетели, —

Таких мы лишь и вправе звать «подругами»,[741]

А от иных лишь срам на этом имени.

5.[742] Нет, Пифия,[743] клянуся Афродитою,

Невмочь мне больше это ремесло мое:

Не выпало мне выгоды, кончать пора.

Как начала я, так связалась с воином:

Он только и болтал, что о сражениях,

Показывал рубцы от ран полученных

И хоть бы грош принес мне в утешение.

Он все твердил про дар, ему назначенный

В награду от царя;[744] и, даром хвастаясь,

10 Меня имел он даром чуть не целый год.

Дала ему отставку я; вторым был врач,

Без устали и счета жгущий, режущий,

И все бесплатно, все на службе городу.

Второй мне оказался хуже первого —

Один болтал, другой плодил покойников.

А третий на беду мне был философом —