Флэпперы. Роковые женщины ревущих 1920-х - Джудит Макрелл

В обмен на такую преданность Таллула осыпала поклонниц особыми маленькими знаками внимания. Выходя на поклон, она всегда первым делом улыбалась и кланялась галерке, а самую преданную группу поклонниц – человек двадцать – приглашала за кулисы в гримерку, знакомилась с ними, расспрашивала об их жизни. Одна такая девушка, Иди Смит, впоследствии стала ее секретаршей и, пожалуй, самой преданной и надежной подругой. Благодаря своему спокойному сильному характеру Иди легко справлялась с частыми сменами настроения Таллулы, не чуралась ручного труда. Таллула вечно не могла открыть жестяные коробки со своими любимыми сигаретами «Голд Флейк», и Иди делала это за нее. Но понукать собой она не позволяла. Как-то раз они вдвоем выпивали в баре; Таллула заметила красивого мужчину и приказала Иди «пойти и привести его сюда». Равнодушная к мужчинам Иди – она любила женщин – недовольно отвечала: «Я вам не сводня. Сами идите и приведите».

В сентябре 1925 года театральная карьера Таллулы вышла на новый уровень благодаря «Зеленой шляпе», адаптации одноименного бестселлера Майкла Арлена. В Британии Арлен считался кем-то вроде местного Фицджеральда. Его рассказы о плейбоях и светских девицах, описания одежды, автомобилей и интрижек пользовались ошеломляющим успехом. И хотя сегодня его стиль кажется душным набором цветистых литературных тропов и навязчивого сексуального подтекста, во времена Таллулы его намеки на аборты, венерические заболевания и легкие эротические перверсии казались очень смелыми: Арлен нарушал табу и этим зарабатывал на жизнь.

Роман «Зеленая шляпа» был его самым удачным и скандальным произведением. Героиня романа Айрис Сторм – девушка из низших слоев общества – помолвлена с молодым аристократом Нейпиром Харпенденом, но его семья разрывает помолвку. Сердце Айрис разбито, и она пускается во все тяжкие, но в конце концов снова обручается – в этот раз со спортсменом Боем Фенвиком. Однако Бой неожиданно совершает самоубийство в вечер свадьбы. И хотя истинная причина суицида – стыд оттого, что он подцепил венерическую болезнь, Айрис решает защитить его доброе имя, пожертвовав своим собственным, и говорит всем, что Бой умер от отчаяния, узнав, что она не девственница.

На протяжении всех этих перипетий Нейпир продолжает любить Айрис, но, когда снова решает на ней жениться, она возражает, что его семья и друзья будут всегда ее презирать и считать «порченым товаром». В конце Айрис наносит сокрушительный удар всем «негодяям с лицами патрициев и умами простолюдинов» – совершает суицид, врезавшись в старый вяз на территории поместья Харпенденов на своем желтом «Хиспано-Суиза».

Некоторые аспекты этой роли представляли для Таллулы большой интерес. Айрис принадлежала к той же категории трагических героинь, что и Маргарита из «Дамы с камелиями» – падшая женщина с героическим сердцем. Таллуле еще не приходилось изображать на сцене столь широкий эмоциональный спектр. Но куда большим преимуществом для нее являлась шумиха, окружавшая «Зеленую шляпу» со дня премьеры. На сцене сюжет и герои Арлена казались еще более аморальными, чем на бумаге; начались призывы к запрету спектакля, и Таллула купалась в лучах скандала. Людям казалось, что история Айрис во многом повторяет ее собственную, и, когда один критик сказал, что Таллула «не играет Айрис Марч – она и есть Айрис Марч», его слова восприняли буквально.

Таллула встречалась с Арленом лично; по словам Суоффена, она принадлежала к «избранному кругу» друзей писателя. Факт их реального знакомства породил слухи, что отчасти прототипом Айрис была Таллула. Сплетники отмечали, что любовника Таллулы тоже звали Нейпиром, да и сама Таллула признавалась, что по меньшей мере одну сцену – купание в Темзе – Арлен списал с ее приключений.

Популярность пьесы пошла на благо Таллуле, но сам спектакль ей не нравился. Реплики Айрис казались ей невыносимо напыщенными, а сама героиня – занудой без чувства юмора. Из Парижа приехали Зельда и Скотт и согласились, что спектакль ни к черту, а бесконечный самопиар Арлена (что удивительно) вызывает лишь неприязнь. Зельда писала подруге: «Вернулась из проклятой Англии, где произрастают фрукты вроде Майкла Арлена – выносливые однолетники, как указано в каталоге семян». И все же пьеса произвела фурор. Премьеру в театре «Адельфи» посетили практически все титулованные лица и знаменитости: принц Уэльский, Глэдис Купер, маркиза Милфорд-Хейвен (в кокошнике), леди Керзон. Через неделю Бивербрук повел Таллулу на ланч с Ллойдом Джорджем; войдя в гостиную премьер-министра, та увидела, что весь пол завален газетами, и все раскрыты на театральной рубрике с обзорами ее спектакля.

Теперь задача Таллулы заключалась в том, как бы не растерять успех. Она по-прежнему считала актерство своим призванием и хотела играть не только флэпперов, но пока у нее почти не было возможности доказать, что она на это способна. Режиссеры ценили ее особые таланты: эмоциональность, с которой она отвечала другим актерам на сцене; искристость и способность электризовать все вокруг; редкое умение гипнотизировать зрительный зал. Беннетт писал: «Я видел, как Таллула одной лишь силой своего присутствия электризует зал даже во время самой идиотской и легкомысленной пьесы».

При этом почти все соглашались, что у нее хромает или даже совсем отсутствует техника. В частности, она так и не смогла улучшить дикцию. Пять прожитых в Лондоне лет немного приглушили акцент, но говор южных штатов был неистребим. Не улучшала ситуацию и недавно приобретенная манера растягивать гласные – журнал «Стейдж» называл это «современной тягучестью». Эту манеру речи ввела в моду лондонская молодежь, те, кого в 1924 году в «Дейли Экспресс» Бивербрука окрестили «юными и блестящими». Они сильно растягивали гласные и практически глотали согласные: «дааааараааагууууша», «мииииилочка», «блееееск» – слова напоминали оргазмические вздохи или постепенно усиливающийся восторженный визг. Но одно дело вздыхать так на вечеринке в Сохо и совсем другое – на сцене: порой зрители просто не могли разобрать, что говорила Таллула.

Помимо произношения, Таллулу стали критиковать за некоторые манерные жесты. В драматические моменты она всегда встряхивала головой и откидывала волосы назад; в любой роли ее тело само складывалось в модную флэпперскую позу – по-кошачьи выгнутая спинка, томно скругленные плечи. Ее фанатки хотели видеть ее именно такой, но критикам этот неизменный язык тела казался признаком неумения перевоплощаться.

Даже ее лучшие черты – искристость и способность «зажечь» сцену – вызывали противоречивые отзывы. Театральный критик журнала «Ив» писал, что «за каких-то полминуты она выпускает столько эмоций и выкладывается так, как другие английские актрисы, умеющие выражать лишь деликатное волнение, не выкладываются и за три акта». Другим критикам этот талант казался обычным