Хорошо подготовленный разум - Lady Khali

— Выпей, — настояла мадам Помфри.

Покорно наклонив голову назад, я позволил ей вылить успокаивающую настойку себе в рот. Прошло несколько минут, прежде чем я пришел в себя. К тому времени она передала меня на попечение Моуди и МакГонагалл, а сама склонилась над кроватью Рональда вместе с профессором Снейпом, который глядел через ее плечо.

— Он в порядке?

— Обжег свои руки, — ответил Моуди. — Может, останутся небольшие шрамы, а так ничего серьезного. Поппи и Северус добрались до него довольно быстро.

Они отвели меня в сторону, когда мадам Помфри занималась Седриком и Чо, в то время как Снейп остался творить целительные заклинания над руками Рональда. Затем толпа начала вопить снова, потому что Гермиона и Крам, наконец-то, доплыли до подмостков. Я прикусил губу, не желая смотреть на Гермиону, которую оставил «в плену» у русалок и гриндилоу, ибо ясно понимал, что у Крама не было причин, чтобы спасать Рональда, в отличие от своей девушки, которую он, во что бы то ни стало, вытащит из воды. Мой взгляд упал на Флер, которая лежала на койке, частично находясь в отключке, и только сейчас приходя в себя после встречи с гриндилоу.

Я удивлялся сам себе. В начале учебного года, я бы предложил ей помощь, не задумываясь о последствиях, но не сейчас. Когда я увидел, что гриндилоу напали на нее, то отреагировал так же, как это сделал бы до прибытия в Хогвартс. Я благодарил богов, что они были заняты кем-то другим, и проскользнул мимо них, намереваясь преодолеть эту «помеху» до того, как эффект от жаброслей закончится, и весь Хогвартс станет свидетелем моих жалких попыток удержаться на плаву в холодной воде. В некотором смысле, мой разум собирал себя по кусочкам обратно, но я до сих пор просыпался от кошмаров. Ощущения от психического раздрая становились все хуже. Несмотря на все мои усилия, мой разум не восстановился до конца.

Заторможенный и погруженный в тяжкие размышления, я едва заметил, как Предводительница русалок поднялась из воды с белокурым ребенком на руках и передала ее мадам Максим. Дамблдор кратко переговорил с ней на русалочьем языке. Бэгмен отменил чары соноруса, а судьи начали совещаться, очевидно, обсуждая достоинства каждого чемпиона. Дамблдор выглядел так, словно съел особо кислый лимон. Мне не нужно было понимать русалочий, чтобы знать, что предводительница уже поведала ему и о том, как я проплыл мимо, когда атаковали Флер, и о том, как я неаккуратно нес Рональда, стукнув его головой об косяк русалочьей хижины.

МакГонагалл сжала мое плечо, когда Людо Бэгмен торжественно объявил, что они вынесли решение. Он наградил Флер двадцатью пятью очками, в сущности, только за то, что она продержалась в борьбе с гриндилоу достаточно долго для того, чтобы кто-нибудь успел спасти ее. Затем одарил меня сияющей улыбкой.

— Гарри Поттер, — сказал Бэгмен, — был единственным чемпионом, который вернул своего заложника в течение часа, потратив, всего пятьдесят пять минут. Несмотря на свою блестящую идею с использованием жаброслей и рекордное время, некоторые из нас, — он бросил на Дамблдора злобный взгляд, — считают, что он не проявил должной заботы о своем заложнике. Таким образом, мы награждаем мистера Поттера сорока восемью очками. Затем он присудил Седрику сорок семь очков, а Краму — сорок. Я моргнул. Первое место? Какого черта они задумали? Я не хочу быть на первом месте. Я должен быть на последнем. Весьма удобная позиция, учитывая причину, по которой Крауч, скорее всего, втравил меня во все это.

Глава 13а

С каждым прошедшим днем я чувствовал, что моя душа трещит по швам, разрываясь между настоящим „Я” и фальшивой личностью. Мой разум боролся с ментальным паразитом, теряясь в океане шепчущих голосов, рассказывающих о моих родителях красивые, но лживые истории. Эти истории кардинально разнились с теми, что описывала в своем Завещании Лили Майя Эванс-Поттер.

Иногда я просыпался, уверенный, что лучше было бы прекратить бороться с этим проклятьем, и будь, что будет. В другой раз, я злился на себя за слабоволие.

«Лучше горькая правда, чем сладкая ложь — уверял я себя. — Надо потерпеть лишь несколько лет, и я избавлюсь от контроля Дамблдора. До тех пор, пока не остаюсь с ним наедине, я в безопасности».

Все изменилось, когда я проснулся от того, что моя щека лежала на окровавленной подушке. Подставив руку под нос, я сел и откинул голову назад, чтобы задержать кровотечение. Кровь, все-таки, просочилась сквозь пальцы и закапала на ковер Моуди. Зажав нос рукой, я встал и проковылял через гостиную в ванную, где умылся и приложил к нему вату, чтобы полностью остановить кровотечение. Затем вернулся в гостиную, и устало опустился в кресло.

Я смотрел на угли, тлеющие в камине. Моуди предложил мне перебраться в гостевую комнату неделю назад, заявив мне, что если я не хочу возвращаться в гостиную своего факультета, то, по крайней мере, могу избавить его от нужды искать себя по всему замку. Сначала я сомневался, не уверенный в том, что перебраться к наставнику будет хорошей идеей. Но потом согласился, когда понял, что не хочу возвращаться в гостиную своего факультета, полную гриффиндорцев, празднующих мою победу; кроме того, если Моуди придется искать меня на таком морозе, то он взыщет за это с меня сполна.

Я закрыл глаза и погрузился в свой разум.

Схватить. Разорвать. Убить. Я чувствовал себя василиском, ползающим по трубам в поисках врага, за исключением того, что этот враг был внутри моего сознания. Я прожигал своим агрессивным ядом все, чего касались клыки, — все бесформенные сгустки ложных воспоминаний и ментальных установок, только и ждущих, чтобы изменить мою настоящую личность.

Это был «Я» и не «Я» одновременно.

Мое сознание разрушалось и постепенно восстанавливалось заново, что заставляло меня задаваться вопросом, как много времени у меня осталось, до того, как я сломаюсь окончательно или сойду с ума.

Воображение нарисовало новую картину.

Теперь я видел игру Дамблдора, отраженную на мраморной шахматной доске.

Одинокая пешка неопределенного цвета стояла в центре доски, с Белой Королевой и ее ладьей в арьергарде. Пешка одолела другую пешку. Затем рыцаря. Каждый раз ее защищали либо ладья, либо королева, но они же все глубже вовлекали ее в борьбу за выживание.

Это была игра Дамблдора.

Контролировать пешку, то есть, меня, пока она не превратится в ферзя. Затем, завладеть ею.

Каким же я был глупцом.

Дамблдор знал о моих