Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Барабанов

Одна из немногих сфер деятельности, где Церковь была «полезна» атеистическим властям, было её участие в Фонде мира и в «борьбе за мир во всём мире». О том, как это было на самом деле, рассказывает митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев): «Бо́льшая часть церковных денег переводилась на счёт так называемого «Фонда мира». Возможно, этот Фонд действительно делал какие-то добрые дела и его материальные ресурсы следовало пополнять (разумеется, на добровольной основе). Но в те времена декларировавшаяся властями необходимость ежемесячных взносов в Фонд мира на поверку оборачивалась изощрённо-циничным способом ограбления Церкви, тогда как многие храмы стояли с прохудившимися крышами. Бесценные памятники архитектуры медленно умирали, но государство не позволяло Церкви отреставрировать их за её собственные деньги» [304] .

Первый инфаркт случился у владыки в 1972 г., а второй последовал незадолго до проведения межрелигиозного миротворческого конгресса в Москве (октябрь 1973 г.). Прикованный недугом к постели, он поручил возглавить форум от Русской православной Церкви своему ближайшему сподвижнику – владыке Ювеналию (Пояркову). Сам он лишь мог смотреть по телевизору фрагменты заседаний, транслировавшиеся в вечерних новостях. С грустью в голосе он говорил: «Ведь я "срежиссировал" этот форум, определял порядок рассадки президиума, порядок чтения докладов…» Многое при подготовке пришлось «замкнуть на себя», и вот случилось «короткое замыкание» на сердце…

В 1972 г. после перенесённого инфаркта митрополит Никодим подал прошение Святейшему Патриарху и Святейшему синоду об освобождении его от должности председателя ОВЦС. Эта просьба владыки была удовлетворена. Однако он продолжал труды на посту председателя Комиссии Святейшего синода по вопросам христианского единства и межцерковных сношений.

Рассказывает архиепископ Брюссельский Василий.

Об отставке владыки Никодима от должности председателя «иностранного» Отдела я впервые узнал от него в Брюсселе в июне 1973 г., куда он приезжал на какую-то «общественную конференцию по безопасности в Европе»; что любопытно: он был в составе делегации не по церковной линии. Я не расспрашивал владыку Никодима, что там обсуждалось, всё равно ничего не изменишь, только расстроишься. Но и он меня ни к чему не привлекал. Итак, почти первое, что он мне сказал на аэровокзале, где я его встречал, было то, что он больше не во главе «иностранного» Отдела. «Но, – начал он объяснять с какой-то даже наивностью, – это не нужно понимать, будто бы меня "понизили", нет, только перераспределили работу, а я всё равно буду стоять во главе». «Кому же писать по делам?» – спросил я его. «Митрополиту Ювеналию, а в случае чего важного – мне», – был ответ [305] .

И хотя после «первого звонка» владыка должен был снять с себя часть «миротворческой» нагрузки, ХМК всё же «достала» его: в октябре 1975 г., во время заседания рабочего комитета ХМК в Бад-Саарове (ГДР), святитель перенёс пятый инфаркт. И где теперь те важные резолюции, и где теперь ГДР? И где её высшее руководство?

… Весна 1989 г. Истекают последние месяцы «эпохи стены». Иду вдоль берега Шпрее. Посреди реки – сторожевая вышка, стоящая на бетонном островке. Гэдээровский пограничник зорко следит за вверенной ему зоной. Автоматная очередь поразит любого, кто попытается пересечь границу. Будет ликвидирован даже «голубь мира»,– а вдруг он почтовый? В «Музее стены» у Чек-пойнт-Чарли только что довелось увидеть образцы гэдээровских подводных заграждений. Невидимые взору, они идут вдоль фарватера реки в пределах Большого Берлина. Аквалангист, избравший свободу, сможет доплыть только до середины Шпрее, и его свобода закончится вместе с жизнью. Течение прижмёт пловца к решётке, усеянной шипами, и незадачливый «Ив Кусто» наткнётся на один из них в кромешной тьме. Сделанные по принципу рыболовных крючков, они неохотно отдают свою добычу.

А вот что рассказал мне местный лютеранский пастор Гердт Веттиг. Подготавливая 4-сторонние соглашение по Берлину, тогдашние союзники не задумывались о мелочах. Так, чья-то пьяная рука провела границу кое-где кое-как: не по фарватеру Шпрее, а по береговой линии. И получилось так, что ступив в воду у своего берега, житель Западного Берлина нарушал границу. А у пограничника инструкции. «Зафиксировав объект», он не должен размышлять: то ли это пловец-“осси» всё-таки добрался до свободного берега, то ли подгулявший «весси» решил покуражиться. У него приказ; стрелять на поражение. И стреляли. И поражали.

Играет ребёнок на берегу, срывается и падает в воду. Мать бросается за ним и получает с вышки «контрольный выстрел в голову» (второй – вверх, предупредительный). После нескольких «инцидентов» такого рода высокие договаривающиеся стороны достигли консенсуса. И вдоль набережной Шпрее через каждые 300–500 метров были установлены тумбы с «мигалками». Отныне, прежде чем спасатель ринется в воду, он должен добежать до стояка, разбить стекло, нажать на красную кнопку. Если завоет сирена и заработает «проблесковый маяк», то только тогда пограничник на вышке не станет досылать патрон в ствол.

«Жертвы стены» и «жертвы реки» тяжким грузом легли на совесть кремлёвских старцев, советской марионетки Хонеккера и долголетнего шефа «штази» Мильке. После падения стены «дедушку Хо» по-воровски вывезли в Москву с одного из аэродромов ЗГВ, неподконтрольных властям ФРГ. А Мильке загремел на нары как «убийца за письменным столом». Ведь инструкции «стрелять на поражение» выходили за его подписью. Оказавшись за решёткой, он стал симулировать старческое слабоумие и попросил принести ему в камеру плюшевых медвежат. Sic transit gloria mundi…

Август 1992 г. Бывшему руководителю ГДР предъявлено 800-страничное обвинение и он приступил к его изучению. Ожидать суда Хонеккер будет в белоснежно выкрашенной камере в больничном отделении следственного изолятора. Почти шесть десятилетий назад Хонеккеру уже пришлось отсидеть в тюрьме Моабит полтора года, прежде чем молодого коммуниста отправили с десятилетним сроком в тюрьму Бранденбург-Герден.

Хонеккер будет получать от германских властей небольшую – марок 700–800 – пенсию. Юридическим основанием для её выплаты являются взносы молодого Эриха в фонд социального страхования в бытность свою кровельщиком и партийным функционером в первые послевоенные годы до образования ГДР. Проверкой установлено: взносы в пенсионную страховку Хонеккер платил регулярно.

По данным телефонного экспресс-опроса, проведённого среди 5.000 берлинцев, две трети из них убеждены, что Хонеккер несёт личную ответственность за происходившее в ГДР, и посему должен быть осуждён. 67,1% опрошенных считают его виновным в том, в чём он официально обвиняется: в убийстве 49 человек и в 25 покушениях на убийство, совершенных погранвойсками ГДР согласно его приказу стрелять в перебежчиков. 18,6% действия Хонеккера оправдывают. 51,9% уверены, что осуждение Хонеккера поможет справедливой оценке прошлого Восточной Германии [306] .

Февраль 2004. Семья свергнутого в 1989 г. бессменного правителя ГДР (с 1971-го) Эриха