«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

светло, и ночь превращалась в день. Пена, отбрасываемая вокруг корвета, превращалась в огонь и золото, а струя, оставшаяся за кормой, казалась похожей на огненную реку. Бывало, только вскинешь глаза на небо, как непременно встретишь дивное созвездие Южного Креста, всегда горевшее чистейшим светом. Никакой бриллиант не дает и слабого понятия о чудном и изумительном блеске той звезды, которая находится на нижнем конце этого дивного креста.

Волны Атлантического океана мало похожи на волны Балтийского моря. В океане волны движутся более равномерно; волны там длиннее и они не бросают корабль во все стороны, но плавно его поднимают и опускают, тогда как на Балтике происходит подобие какой-то судорожной толчеи, которая нервно подбрасывает и дергает все, что плавает на поверхности. В шторм волны океанские доходят нередко до высоты в 70 ф. Непривычному глазу даже страшно наблюдать, как иногда огромная волна в виде гигантской стены направляется к кораблю с готовностью накрыть его и затопить, но в действительности она только нежно подойдет под его корпус и потом высоко-высоко поднимет его на гребень следующего вала. Иногда бывает жутко без свидетелей смотреть на эти страшные валы; вот так и кажется, что сейчас море тебя поглотит, и ты навсегда исчезнешь, как ничтожная, никому не нужная былинка.

Время наше в море распределялось на службу и занятия. К 8 час. утра все обязательно выходили наверх, чтобы присутствовать при церемонии подъема флага. Тут обыкновенно рассказываются разные приключения на ночных вахтах: какие паруса несли ночью, кого встретили и наконец приплеталось что-нибудь о ночных похождениях макак; этих забавных зверьков у нас было много. Выходя из порта, заведующий офицерским столом делал обыкновенно большой запас бананов; их всегда брали зелеными и развешивали против мостика, где постоянно находились вахтенный офицер и сигнальщики, а потому макаки не осмеливались приближаться к бананам днем, но зато ночью они постоянно делали успешные вылазки. Пойманным задавали порку, но этим воровства не могли прекратить.

Как-то раз наши обезьяны очень зарезвились и одна из них, поскользнувшись, упала за борт. Командир приказал немедленно спустить шестерку; но прежде чем шлюпка подошла к утопавшей обезьянке, та уже выбилась из сил и пошла ко дну. Надо было видеть, что в это время происходило с другими обезьянами: все они стояли на планшире и глядели на барахтавшуюся в воде подругу, причем одна даже истерически плакала.

6-го января[203] после обедни священник окропил наши каюты, палубы, а также флаг, гюйс и вымпел, а вечером мы пересекли экватор. Чтобы поразвлечь команду, капитан поручил устроить торжественное празднование этого события. Это представление было устроено таким образом: на лафет десантного орудия поместили ванну, до краев наполненную морской водой, поперек ванны была положена дощечка, послужившая троном для Нептуна и Амфитриты; в кормовой части ванны высился флагшток со штандартом Нептуна, в данном случае с сиамским флагом. Амфитрита держала в руках черного поросенка, который все время страшно кричал, пока ему рыльце не перевязали каболкой. Шутки и забавные разговоры шумно и весело наполняли воздух, и все в ожидании торжественной минуты были возбуждены. Но вот послышалась с бака дикая музыка, и на шканцах воцарилась тишина; заиграли в трубы, застучали в кастрюли и сковородки – виноват, в литавры, и с носовой части корабля к нам приблизилась парадная колесница Нептуна. «Кто осмелился задеть килем по носу мою супругу?» – зарычал он глухим басом. Старший офицер пресерьезно ответил: «Российский Императорский корвет «Калевала»!

Колесницу везли на лямках шесть полунагих матросов, изображавших страшных водяных чудовищ. Тела их были раскрашены разными колерами: ноги желтые, а лица и руки полосатые – черная и красная краска. За колесницей свита Нептуна распевала песню «Полоса ль моя полосынька». Свиту Нептуна составляли: адъютант его, который несмотря на +28°R., укутался в овчинный тулуп; в руках у него были книги, счеты, списки и перья. Возле адъютанта стоял статный брадобрей с аршинной деревянной бритвой в руках, а на голове – шапка, украшенная альбатросовыми перьями; стан его прикрывался мантией и юбкой из синего флагдука с белыми звездочками. С виду брадобрей был величествен и грозен, а бритва его казалась скорей принадлежностью головореза или мясника, чем цирюльника. Помощник его был приблизительно в таком же костюме, и при нем было ведро с черной краской и большая кисть – принадлежности бритья. За свитой показались еще русалки с распущенными пеньковыми волосами.

Царь водяной мановением бровей приказал остановить колесницу. Обратившись с речью к европейцам, дерзнувшим явиться в его владения, владыка морей преважно задал капитану несколько вопросов, а тот серьезно отвечал ему.

– Здравствуйте, господин капитан, – приветствовал его Нептун, – откуда идете?

– Из Кронштадта, ваше блистательство, – отвечал капитан.

– А, знаю, знаю; это из той грязной лужи, которую вы называете Балтийским морем?

– Так точно, ваше блистательство.

– Желаете ли вы плавать попутными ветрами?

– Очень желаем.

– Так вот что: день вступления в мою столицу вы должны отпраздновать как следует ромом, и тогда я вам обещаю попутные ветры, а если вы этого не исполните, то никогда не раздернете булиней.

– Этого бы мне не хотелось.

– Да, будете ходить по узлу вперед и по тридцати назад, а ветер будет у вас меняться до 20 раз за склянку. Выбирайте же!

– Конечно, первое условие, ваше блистательство.

– Так помните же мой уговор. Однако, я замечаю здесь многих, которые и носа не высовывали из вашей лужи… Вот это старый знакомый, – говорил его блистательство, величественно кланяясь Полянскому[204], уже совершившему одно кругосветное плавание. – Дайте-ка мне сюда остальных, я хочу их побрить и вымыть.

При этом он потребовал от капитана строевой список всего экипажа. Капитан вручил ему список с тем же серьезным и почтительным видом, а затем уж началась забавная сцена обливания со всеми ее причудами.

По приказанию Нептуна, адъютант его начал выкликать некоторых по списку. Капитан и офицеры изъявили желание освободиться от купания, но водяной царь был неумолим; только сказанное шепотом «ведро рому за выкуп» имело на него магическое влияние, и он тотчас соглашался, повторяя: «Ведро рому!». Адъютант записывал. Наконец дело дошло до команды – брадобрей мылил приводимых к нему черной краской, да не только бороду, а все лицо; потом брил их, сажая на перекладину над ванной. Перекладину из-под выбритого выдергивали, и он падал в ванну; окунувшись, вылезал и бежал на бак, но тут каждый был вдобавок встречаем еще струями океанской воды из брандспойтов, чтобы отмыть следы чудовищного бритья. Нептун читал нотации подходившим бриться, и