Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

года представители города Эпиналь и его жителей, формально подданных епископа Меца, были вызваны к  Пьеру де Брезе и под угрозами должны были признать, что они "добрые, верные и истинно преданные подданные короля, как его собственный народ и добрые города". Таким образом, подчинение было полным, даже если это означало, что Карл VII, остановившийся в Эпинале в середине сентября, немедленно подтвердил все привилегии горожан. Правда, он утверждал, что лишь устранил несколько несправедливых начинаний, осуществленных во вред королевству и короне Франции, а также "восстановил и привел к [своей] светлости и доброму повиновению" города и общины, которые в силу разных обстоятельств неоправданно от него ускользнули.

Крупнейшим из таких городов был Мец, который представители Карла VII и люди короля Рене друг у друга оспаривали, и в окрестности которого они вторглись, применяя тактику давления, сопровождавшуюся грабежами и разрушениями, чтобы склонить жителей к подчинению. Сохранилась копия "вызова", адресованная главному эшевену, семерым военным советникам и тридцати советникам юстиции города Мец, подписанная маршалом Франции Андре де Лавалем-Монморанси, сеньором де Лоеак, камергером короля и сенешалем Пуату Пьером де Брезе, сеньором де Ла-Варенн, камергером короля и Великим магистром артиллерии Жан Бюро, королем Рене и его братом Карлом, графом дю Мэн, де Мортен и де Жьен. Это был военный аспект конфликта, наименее значимый из всех. Но существовала и политическая подоплека. Во время аудиенции в Нанси представителю Карла VII, президенту Парламента Жану Рабато[434], было поручено довести до послов города Мец, что король обязан со всей строгостью и при необходимости силой оружия заставить их подчиниться и признать власть короны Франции, под страхом уголовного и гражданского преследования (что было очень близко к обвинению в "оскорблении величества"). В ответ красноречивый представитель жителей Меца, мэтр Николя Лув, напомнил, что город является "одним из четырех вольных городов Священной Римской империи". После этой словесной дуэли Карл VII, как обычно, перешел на более учтивый тон и приказал хорошо обращаться с послами из Меца. Но военные действия продолжались до тех пор, пока не были заключены два договора. Первый (28 февраля 1445 года) с королем Франции, который по просьбе принцев крови, согласился на "добрый мир и согласие" с городом Мецем и на время откладывал устранение причин конфликта. Другой (3 марта) с королем Рене, который, если говорить кратко, списывал долги последнего городу Мецу и его жителям. Этот второй договор, названный "окончательным соглашением о мире", намеренно подчеркивал решающую роль в этом деле Карла VII, который "по своей милости и благословению, ради достижения мира" вмешался, чтобы устранить конфликт между королем Сицилии и городом Мец.

Таким образом, в этом документе король Франции был представлен как миротворец. Надо сказать, что, по ходу переговоров, в отношении города Мец, он значительно снизил свои требования. Поначалу он хотел, чтобы жители Меца оказали ему "послушание и верность", как подданные своему государю и ежегодно выплачивали 10.000 флоринов, плюс 200.000 флоринов за возвращение захваченных крепостей и освобождение пленных. Но в результате вместо подданства согласился на тесный союз[435].

Результатом давления на Верден стало королевское письмо от 23 июня 1445 года, согласно которому город, в обмен на денежные выплаты и обещание военной службы, перешел под защиту короля Франции. Еще более сильное давление на Туль, привело к тому, что в мае 1445 года, несмотря на "нахождение в Империи за пределами королевства", город в свою очередь заплатил и признал, хоть и очень неохотно, королевскую защиту.

Длительное пребывание Карла VII в Нанси также стало возможностью продемонстрировать, что существует не только высококультурный бургундский двор, и что французский двор, вновь обретший блеск и влияние, может с ним соперничать, посредством проведения рыцарских турниров, роскошных пиров и балов.

В соответствии с решением, принятым в Сомюре два года назад, были изданы налоговые ордонансы, цель которых заключалась в следующем: во-первых, предоставить королю полное право самому распоряжаться расходами и определять их статьи, которые впоследствии должны были исполняться генеральными приемщиками. Без подписи короля все счета, при проверке Счетной палатой, не должны были приниматься во внимание. Во-вторых, напомнить подданным, что все они, "включая купцов, ремесленников, крестьян, юристов, должностных лиц, клерков и нотариусов", "для защиты королевства и подданных"  должны были платить эды, талью и габель (так называемые чрезвычайные налоги). Однако, для отдельных категорий подданных были предусмотрены исключения: а именно студентов, посещавших университеты Парижа, Орлеана, Анжера и Пуатье с целью получения "степеней и постижения наук"; "дворян, несущих военную службу" или тех, кто уже не мог этого делать в силу своего возраста; "офицеров" короля (государственных чиновников и служащих его двора) и просто "бедных и несчастных людей". Простое и полезное напоминание о традиционной фискальной политике королевской власти. Наконец то, были предприняты меры по увеличению доходов государства и улучшению их использования[436].

Военная реформа и численность вооруженных сил

Но главным вопросом — о котором пишут все хронисты — была военная реформа. Весной 1445 года, после возвращения армии из Эльзаса, тысячи лишенных регулярной платы солдат, вторглись в Лотарингию. Но рано или поздно они должны были вернуться в королевство и продолжить грабежи и разбой. Поэтому было решено отправить большинство из них по домам в надежде, что они вернутся к мирной жизни. В армии были оставлены только конные, хорошо вооруженные и лучшие по происхождению (дворяне) люди, к тому же те, у кого был покровитель — принц, сеньор или капитан. Так были созданы пятнадцать конных рот, известных как ордонансовые роты, каждая из которых состояла из ста копий и была отдана под командование пятнадцати тщательно отобранных капитанов. Копье являлось тактической единицей, состоявшей из латника, оруженосца-кутилье (coutillier) и пажа, а также двух стрелков, пажа или валета (боевого слуги). То есть, всего шесть всадников, четверо из которых были профессиональными воинами. Предполагалось, что капитан должен был иметь полную власть над своими людьми, так же как и латник над теми, кто входил его копьё. Это означало, что соотношение два латника на одного стрелка, которое было правилом во французской армии еще со времен Азенкура, было изменено на один латник на двух стрелков[437].

Решение должно быть было принято после тщательного обдумывания. Кто же был автором реформы? Оливье де Ла Маршем было выдвинуто, по крайней мере, одно имя, это имя Пьера де Брезе, который, на протяжении 1445 года, действительно играл важную роль, как в дипломатии, так и военной сфере. Возможно, так оно и есть. Однако Гийом Грюэль, биограф Ришмона, приписывает главную роль ему: коннетабль продолжил реорганизацию армии "и оставил тех, кого следовало оставить, и привел в порядок добрых людей, а грешных, снабдив их пропусками на свободный проезд, вместе со всеми пожитками, отправил по домам. И это было, как мне кажется, милостью Божией, потому что никто и никогда из оставленных людей не сказал ему, что это было сделано плохо, а капитанам было приказано, что так будет продолжалось и дальше"[438]. Можно представить себе зрелище, которое, должно быть, длилось несколько дней в разных местах вокруг Нанси. Филипп де Коммин, полагает, что Карл VII реформировал армия по образцу "того, что было Италии"[439] и поучительно добавляет, что сеньоры Франции дали то свое согласие в обмен на "определенные пенсии, которые предполагалось брать из доходов с их земель"