Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

Можно было ожидать, что эти 9.000 или около того кавалеристов (если предположить, что пятнадцать ордонансовых рот были созданы сразу), перейдя границу королевства в обратном направлении, осядут в замках и крепостях вокруг Нормандии, присоединившись к уже имеющимся там гарнизонам, в ожидании окончания перемирия и начала боевых действий. Но это не было решением проблемы. Поэтому было решено, что стало великим новшеством, распределить их по большей части королевства и поселить в добрых городах. Сельская местность ("плоская страна", согласно выражению, появившемуся в середине XIV века) должна была избежать постоя войск. Так, согласно королевского акта от 20 мая 1445 года, в обнесенных стенами городах графства Пуату должны были быть размещены 190 копий, во главе с тремя капитанами: Пьером де Брезе, сенешалем Пуату (100 копий), Андре де Лавалем, сеньором де Лоэак (60 копий) и Робертом де Флоке (30 копий). Содержание всех этих людей должно было взять на себя местное население, путем предоставление зерна, вина, мяса, соли, масла, яиц, сыра, овса, сена, соломы и дров. Епископ Пуатье, нотабль того же города, сенешаль Лимузена и выборные представители по ведению финансовые дел отвечали за подбор подходящих для постоя мест и распределение по ним людей. Ни один светский или церковный сеньор, не должен был уклоняться от этих договоренностей. Приведем другой пример: с 1 января 1446 года жители Лаона должны были оплачивать, кормить и содержать 18 латников под командованием их капитана Пьера де Лувена. Известны следующие места размещения войск: Лаон, Брюйер, Крепи, Рибмон и Вервен. На Овернь было наложено содержание 160 копий. После того как местные жители выразили свое недовольство, королевским актом от 5 января 1446 года им был предоставлен выбор между тремя способами оплаты "постояльцев": либо полностью натурой, либо две трети натурой и одну треть наличными, либо полностью наличными, то есть 31 турский ливр на каждое копье в месяц, что представляло собой ежегодную сумму в размере 59.620 турских ливров. Естественно, последнее было выгоднее королевской власти, которая в том же документе указала, сколько должны были платить соответственно Верхняя Овернь, добрые города Нижней Оверни и деревни последней[441]. Таким образом, содержание войск не стало исключительной обязанностью добрых городов. С другой стороны, перед последними стояла задача разместить этих более чем неудобных гостей в частных домах или трактирах. О том, чтобы они заняли замки, даже и речи не шло, хотя в большинстве этих добрых городов они были. Вопрос о месте проживания все еще не был решен. Войска должны были быть рассеяны мелкими группами, среди жителей, которые, как считалось, смогут противостоять возможным эксцессам своей численностью. Церковники, однако, были освобождены от всех платежей, как и дворяне, студенты, офицеры и слуги короля, королевы и Дофина, работники монетных дворов, нищие и даже нормандцы, которые нашли убежище в Оверни и которых королевская власть хотела пощадить из-за их тяжелого материального положения. В другом документе того времени говорится, что каждые три месяца воины должны были менять дом, и, что хозяева не обязаны были предоставлять им ничего, кроме скатертей и постельного белья. Похоже, что все было предусмотрено!

Эта реформа удалась потому, что Карл VII при поддержке своего сына вернул себе реальную власть, а также потому, что окружавшие короля принцы ее поддержали (они могли рекомендовать своих людей в ту или иную роту). Даже если выдавались письменные помилования за все совершенные преступления и эксцессы, некоторые воины из предосторожности пытались получить для себя личные индульгенции об отпущении грехов. Так, например, уроженец Берри Филипп д'Обиньи, простой оруженосец, в июле 1445 года заявил, что долгое время служил в войнах короля против его "старых врагов и противников англичан", в частности, под командованием Дофина в роте Жана де Бланшфора. Не получая достаточной платы от короля, он жил за счет земли, грабя и требуя выкупы, но то, что он брал, он брал, чтобы жить на службе у короля. "Но теперь он решил отказаться от участия в войне" и намерен жить мирно "занимаясь пахотой и другими делами". И поскольку он опасается судебного преследования, то просит выдать личное письменное помилование. Следует отметить, что в выданном ему документе не упоминаются ни убийства, ни изнасилования ни поджоги, что, надо полагать, было далеко не всегда[442].

20 апреля 1445 г. коннетабль Ришмон предоставил пропуск на безопасный проезд некоему бастарду из Лимея при условии, что он проведет 160 конных воинов, "каждого в свой дом", где они раньше жили[443]. К сожалению, неизвестно, как этому бастарду удалось выполнил свою миссию.

Короче говоря, распущенные воины рассеялись по стране и не стали сбиваться в вольные компании, как это произошло в 1360 году после заключение мира в Кале. Этот неожиданный и не оправдавший опасений результат ошеломил современников. Возможно, в этом сыграла свою демографическая ситуация, поскольку во многих регионах не хватало рабочей силы, особенно для рекультивации пустошей и восстановления хозяйственных построек. Должны ли мы признать, что определенная часть этих живодеров, привыкших жить грабежом в обстановке крайнего насилия, внезапно была тронута Божьей благодатью и стала мирными пахарями в опустевших деревнях?

Королевский акт, датируемый началом 1446 года, определяет расположение, командование и численность роты в количестве 1.000 латников и 2.000 лучников, которые должны быть проверены тем или иным маршалом Франции, от Керси до Суассонне, перейдя через долину Луары и Иль-де-Франс. Капитаны, которых насчитывалось около двадцати (поскольку правило о 100 копьях на роту соблюдалось не полностью), были из разных частей королевства: среди них были гасконцы, нормандцы, анжуйцы, много бретонцев, а также два шотландца, испанец и ломбардец. В то же время, Лангедок в принципе нес ответственность за размещение и содержание 500 воинов. Однако в 1446 году Штаты Лангедока добились того, что провинция была освобождена от постоя в обмен на выплату единовременной суммы. То же самое произошло и в 1447 году. Так что по этому вопросу был уместен и торг[444].

Документ от 26 мая 1450 года указывает, что Счетная палата Анжера должна была рассмотреть счета за "провиант для воинов" на границах Анжу и Пуату[445].

Как никогда ранее, Карл VII и его Совет намеревались воспользоваться преимуществами обширности королевства, но не вполне в этом преуспели.

В результате военной реформы, начиная с первых недель 1446 года, король получил в свое распоряжение кавалерию, возможно, в два-три раза менее многочисленную, чем та, что годом ранее была у него в Эльзасе и Лотарингии, но зато лучше оснащенную и лучше контролируемую, объединяющую "достойных" воинов, несомненно, менее чуждых идее верного служения общественному благу королевства.

Что касается налога для содержания войск, то он стал основой всеобщего налогообложения до конца царствования Карла VII и даже после него. Однако важно понимать, что в 1445 или 1446 году никто еще не знал, что этому налогу суждено стать постоянным. По крайней мере, в сознании налогоплательщиков это была чрезвычайная и временная мера, призванная избежать грабежей и вымогательств, от которых сельская местность страдала столько лет. Показательна реакция Жана Жувенеля дез Юрсена в его письме, написанном в конце лета 1445 года своему брату Гийому, недавно назначенному канцлером Франции: он