Судьба, судьбою, о судьбе… - Лилиана Иоганес-Эдуардовна Бреверн

А. Ленцов, В. А. Костров, В. Терехов, Ю. В. Манн, Н. К. Доризо, В. Н. Крупин, В. Н. Соколов, Л. И. Ошанин, С. Лукницкий, коллектив Российского государственного архива литературы и искусства (директор Н. Б. Волкова), коллектив Историко-филологического факультета РГГУ (декан Г. А. Белая), коллектив Государственного литературного музея и более чем двадцати его филиалов (директор Н. В. Шехалова), коллектив Государственного музея А. С. Пушкина (заместитель директора Н. И. Михайлова).

По телефону из Петербурга поддержку письму выразили: академик РАН Д. С. Лихачев, академик РАН А. М. Панченко, академик РАН Г. М. Фридлендер, В. Э. Вацуро, И. М. Дьяконов, Д. А. Гранин, скульптор М. К. Аникушин, H. Н. Скатов (директор Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН), М. С. Трескунов, А. А. Нинов, А. И. Рубашкин.

«СЕГОДНЯ»: Одновременно в редакцию поступило сходное по содержанию письмо критиков, литературоведов и переводчиков. Не имея возможности воспроизвести его текст и полагая, что у авторов двух обращений нет принципиальных разногласий в отношении издательства «Художественная литература», приводим только подписи: академик РАН М. Л. Гаспаров, Л. Г. Андреев, В. Д. Седельник, А. М. Зверев, И. П. Ильин, С. П. Мамонтов, Б. A. Гиленсон, Т. Д. Венедиктова, Ю. П. Гусев, H. Т. Пахсарьян, Е. 3. Цыбенко, В. А. Хорев, Н. А. Соловьева, С. А. Шерлаимова, В. М. Толмачев, В. Н. Кутейщикова, A. Г. Бочаров, В. Б. Земсков, Н. А. Богомолов, B. П. Аникин, А. В. Сергеев, И. Федосенок, Ю. И. Архипов, Т. Венедиктова, А. М. Ревич, Л. Бреверн, Г. Ярославцев, В. Д. Оскоцкий, Б. В. Дубин, М. И. Басманов, Э. В. Брагинская, Л. С. Осповат, А. Мацеевич, С. К. Апт, Е. Я. Суриц, И. А. Бернштейн.

Мы уверены, что весьма многие писатели и филологи были бы рады присоединить свои голоса к обращениям их коллег. Что касается нашего отдела, то стоит напомнить: уже зимой 1992 года мы (тогда еще в «Независимой газете») писали о государственном значении проблем издательства «Художественная литература». Указывая на грозившие катастрофой трудности, мы стремились обратить на них внимание общественности и тех представителей властных структур, что, игнорируя нарастающие проблемы одного из лучших научно-издательских коллективов страны, обрекали его на исчезновение, а национальную культуру — на невосполнимую потерю. Ответом были исключительно обвинения в некомпетентности и злонамеренности, исходившие как от руководства «Художественной литературы», так и от некоторых коллег-журналистов. Меж тем и тогда, и сейчас мы хотели одного — дееспособности издательства. При малейших обнадеживающих знаках с Ново-Басманной (выход в свет давно подготовленных книг или кем-либо субсидированных изданий) мы спешили поделиться искренней радостью со своими читателями. Высоко оценивая достойную работу некоторых новых фирм с мировой и российской классикой, с критикой и литературоведением, мы знали: они не смогут заменить «Художественной литературы» с ее традициями, редакторской школой, культурой работы с авторами, комментаторами и переводчиками. За последние годы издательство утратило слишком много. Однако пока еще существует талантливый и любящий свое дело редакторский коллектив. Помочь ему — значит реально помочь отечественной культуре. Надеемся, что голос не о себе радеющей писательской и филологической общественности будет наконец услышан правительством России. Государственное издательство «Художественная литература» может быть спасено только энергичным и осмысленным вмешательством государства.

                                                        Отдел искусств

Однако к призывам разума тех, кто подписал эту публикацию в 1995 году, страна осталась равнодушна. Сегодня тяжело больное издательство «Художественная литература» (былая гордость нашей страны) не живет и не умирает, именуясь сегодня Федеральным государственным унитарным предприятием «Художественная литература».

«Что же вы издаете?» — спросила я, позвонив все еще работающему в стенах этого предприятия старому худлитовцу.

«Да что-то издаем…»

«Горько, очень горько».

XXXI

Так вот, как я уже сказала, после отъезда из Москвы португальского Посла Фернандо Магальянэса Круса последовала череда новых Послов и их советников, которых скорее всего просто не интересовало издание в России португальской литературы. И я, честно говоря, все реже и реже стала бывать в Посольстве на приемах, даже по случаю Дня республики. Да и не только я, но и многие другие. На одном из таких приемов, войдя в Посольство, я увидела Виталия Лазаревича Гинзбурга. Мы, как обычно, поприветствовали друг друга. Он пошел вперед в следующий зал, я задержалась в первом. Потом через какое-то время он вернулся и, подойдя ко мне, сказал, пожав плечами:

— Зачем я здесь?! — спрашиваю я себя.

— Вот и я о том же думаю, — ответила я

— А вы кто?

— Я — переводчица португальской литературы.

— Ну так вы здесь по делу.

Минут через десять-пятнадцать Виталий Лазаревич ушел.

Я последовала его примеру.

И вдруг где-то в начале зимы 2002 года (кажется, это был конец ноября) в Россию приехал Посол Жоан Диого Нунес Барата. Приехал и с места в карьер пригласил всех португалистов на обед в ресторан «Шератон-палас-отеля» на Тверской-Ямской, 19. Да, да, это был конец ноября. Шел противный мокрый снег, который лип на высоких каблуках моих кожаных зимних сапог, я скользила и очень боялась упасть. В руках у меня была черная дамская сумка, а в целлофановом пакете — моя визитная карточка: только что вышедший том Эсы де Кейроша в моем переводе. Вошла в ресторан, разделась. Пришедших на званый обед было много. Похоже, обед в ресторане с португальской кухней привлек даже тех, кто теперь уже редко бывал на подобных сходках.

Не без труда я протолкнулась к уже трапезничавшим и тем, кто с тарелками в руках облепил столы с предлагаемыми гостям яствами, среди которых, естественно, присутствовало национальное португальское блюдо Ьаcalhao, а по-русски — жареная треска (но какая!). Собираясь положить ее себе на тарелку, я огляделась еще раз вокруг. Ни одного знакомого лица не только среди приглашенных сегодня русских, но и среди португальцев! Нет даже Анны Софии Карвальозы — первого секретаря Посольства. Потом вдруг увидела Марию Фернанду — экономиста Посольства, милую, приветливую женщину, которая тут же подошла ко мне и, по обычаю поцеловав в обе щеки, потащила (нет, нет, не силком, но все-таки очень уверенно) к стоявшему поодаль от всех жующих (как я тут же поняла) новому Послу, чтобы представить меня ему, а его мне. Рядом с Послом, как и положено, был русский переводчик.

Благородное лицо Посла, человека явно интеллигентного, мне сразу понравилось. И я, подав ему руку и назвав себя, тут же протянула ему только что вышедший том Эсы де Кейроша. Увидев в руках у Посла книгу, Мария Фернанда, тотчас включившись в разговор, на все лады принялась хвалить меня как