Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

Командный пункт Чуйкова оказался у самой реки – цепочка землянок, вырытых в обрывистом песчаном берегу. Землянки чем-то напоминали ласточкины гнёзда.

Воспоминания Рокоссовского о Чуйкове очень комплиментарны. Видимо, идёт это от его собственного характера: он всегда старался увидеть в человеке, особенно в подчинённом, лучшее, что в нём есть, и на этом лучшем строить отношения и общую работу: «Мне всегда нравились люди честные, смелые, решительные, прямые. Таким представлялся мне Чуйков. Был он грубоват, но на войне, тем более в условиях, в каких ему пришлось находиться, пожалуй, трудно быть другим. Только такой, как он, мог выстоять и удержать в руках эту кромку земли. Мужество и самоотверженность командарма были примером для подчинённых, и это во многом способствовало той стойкости, которую проявил весь личный состав армии, сражавшийся в городе за город. На меня этот человек произвёл сильное впечатление, и с первого же дня знакомства мы с ним сдружились».

Рокоссовский в общих чертах рассказал Чуйкову о предстоящей операции «Кольцо». Начали обсуждать задачи 62-й армии.

– Ваша задача, Василий Иванович, стоять на своих рубежах, как теперь стоите, – сказал Рокоссовский.

– Задача не сказать чтобы скромная, но всё же… не наступать… – усмехнулся Чуйков.

И тут кто-то из офицеров штаба фронта высказал опасение:

– Возможно, возникнет такая ситуация, что под ударами наступающих южной и северной группировок Паулюс не выдержит и всеми силами бросится на восток. Удержит ли Шестьдесят вторая армия противника?

Чуйков снова усмехнулся:

– Если они не прошли здесь в сентябре и октябре, то сейчас не пройдут и десяти шагов. Армия Паулюса уже не армия. – Чуйков некоторое время смотрел в перископ в глубину городских кварталов, в морозное марево дымящихся руин и сказал, словно подытоживая: – Замерзающий лагерь покуда ещё вооружённых пленных.

На следующий день в штаб Донского фронта на имя Рокоссовского и Воронова пришла депеша: «Главный недостаток представленного вами плана по “Кольцу” заключается в том, что главный и вспомогательные удары идут в разные стороны и нигде не смыкаются, что делает сомнительным успех операции.

По мнению Ставки Верховного Главнокомандования, главной вашей задачей на первом этапе операции должно стать отсечение и уничтожение западной группировки окружённых войск противника…

Ставка приказывает на основе изложенного переделать план. Предложенный вами срок начала операции по первому плану Ставка утверждает…»

Время уплотнялось.

Войска Рокоссовского изготовились к броску. Всё было готово. Зверь загнан в клетку. Но свой бросок охотнику предстояло хорошенько обдумать, чтобы удар оказался смертельным. Зверь был ещё силён. Статистика такова: Донской фронт атаковал 250-тысячную группировку при 4130 орудиях и миномётах, 300 танках и 100 самолётах, имея 212 тысяч личного состава, 6860 орудий и миномётов, 257 танков и 300 самолётов. Как видим, Рокоссовский превосходил Паулюса только в артиллерии и авиации.

Немцы, сидя в «котле», тоже не теряли времени зря. Укреплялись по всему периметру, выполняя приказ Гитлера: «Держаться».

Маршал вспоминал: «Донской фронт должен был уничтожить двадцать две вражеские дивизии, общая численность которых к концу декабря составляла 250 тысяч человек. В главной полосе по линии фронта окружения оборонялись пятнадцать пехотных, три моторизованные и одна танковая дивизии противника. В резерве он имел две танковые и одну кавалерийскую дивизии. Кроме того, в его распоряжении было 149 отдельных частей различных родов войск, которые использовались как для пополнения пехотных дивизий оборонявшихся в главной полосе, так и для усиления резервных соединений.

Резервы располагались так, что образовывали внутри окружения как бы второе кольцо, что способствовало увеличению глубины обороны и создавало возможность манёвра для контратак в любом направлении. В декабре немецко-фашистские войска провели большую работу по укреплению своих позиций. В главной полосе обороны и на промежуточных рубежах они создали сеть опорных пунктов и узлов сопротивления. В западной части района противник воспользовался сооружениями бывшего нашего среднего оборонительного обвода, проходившего по левому берегу Россошки и далее на юго-восток по правому берегу Червлёной. На этом рубеже противник имел возможность усовершенствовать оборону, создав сплошную линию укреплений.

В восточной части кольца, где также проходил бывший наш внутренний оборонительный обвод, противник тоже оборудовал опорные пункты и узлы сопротивления, причём сеть их распространялась в глубину до десяти километров, вплоть до самого Сталинграда.

Гитлеровцы широко применяли минирование подходов к опорным пунктам и на танкоопасных направлениях. Для обороны были приспособлены железнодорожные насыпи, выбывшие из строя танки, вагоны и паровозы.

Таким образом, окружённый противник не только имел значительные силы, но и опирался на хорошо подготовленные в инженерном отношении позиции, значительно развитые в глубину.

Из всего этого можно было сделать вывод: в создавшейся обстановке враг предпримет все меры к тому, чтобы окружённая группировка как можно дольше держалась под Сталинградом, отвлекая на себя побольше наших сил и тем самым способствуя закрытию огромной бреши в его фронте, образовавшейся в результате успешного наступления советских войск на сталинградском и ростовском направлениях.

Дело прошлое, но мне думается, что было бы всё же целесообразнее 2-ю гвардейскую армию использовать так, как вначале намеревалась поступить Ставка, то есть быстро разделаться с окружённой группировкой. Этот смелый вариант открывал огромные перспективы для будущих действий наших войск на южном крыле советско-германского фронта. Как говорится, игра стоила свеч.

Конечно, меня снова могут упрекнуть, что сейчас, когда всё стало ясным, легко рассуждать о чём угодно, но я и тогда был сторонником использования 2-й гвардейской армии в первую очередь для разгрома окружённой группировки, предлагая в случае приближения вражеских сил к “котлу” повернуть против них всю 21-ю армию. Ставка предпочла принять другой вариант, надёжно гарантирующий от всяких неожиданностей».

Пополнение из резерва Ставки оказалось небольшим, по определению Рокоссовского, – «каплей в море»: 20 тысяч штыков. Командующий тут же приказал «подчистить» ближайшие тылы и госпитали. Набрали ещё 10 тысяч.

На усиление ударных группировок в распоряжение штаба Донского фронта прибыли лётчики – представитель Ставки генерал А. А. Новиков[91] и командир 3-й авиадивизии дальнего действия Ставки ВГК генерал А. Е. Голованов[92].

Генерал Воронов, осуществлявший общее руководство операцией «Кольцо», смог привлечь для обеспечения наступления артиллерийское усиление: «артиллерийскую дивизию прорыва, два артиллерийских пушечных полка большой мощности, один артиллерийский дивизион большой мощности, пять истребительно-противотанковых полков, один зенитный артиллерийский полк, две гвардейские миномётные дивизии…» А также три гвардейских танковых полка.

Решающая атака на Сталинград была назначена на утро 10 декабря 1942 года.

Первой в атаку поднималась 65-я армия Батова.

С Батовым у Рокоссовского состоялась традиционная встреча на командном пункте. Обсудили задачи. В заключение с едва заметной улыбкой комфронта сказал:

– Надеюсь, Павел Иванович, во время наступления продвижение своих войск вы будете определять не горизонталями,