«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг. - Нина Константиновна Петрова

Но, а на третий вопрос я отвечать не стану, так как он мною, частично выполнен… У меня сегодня все. И к тебе вопросов не имею. Эх, чуть не забыл, просьбу Ани выполняю: высылаю ее фотографию.

Пусть не обижается, что несколько времени, она находилась у меня. Как будто все в порядке. Ну ладно крошка, заканчиваю. Обнимаю и целую – по моей привычке. Мне кажется ты моих поцелуев боишься.

Привет всем девчонкам! Подпись.

17.04.1945 г. Миленькая, здравствуй!

Мое последнее письмо, знаю огорчило тебя, во-первых, мало написал и основное так [небрежно] чего я конечно не решался сделать. Но чтобы тебя не обидеть своим молчанием и успокоить тебя своей гарантированной жизнью, о чем я дал знать.

А вот сегодня в день настоящей весны я получил твое письмо, в котором веяло исключительно весенними ласками. Что можно сказать еще сколько-нибудь больше про эти весенние чудные дни. Нет, требуется одно – подтвердить. И если с моей стороны в данных условиях, не наблюдавши четыре года [оторвано] чуть ли новое. Правда, я не настолько уж [оторвано] годами и эти «одноэтажные» четыре года не могли загладить те отпечатки, которые отложены в период моего детства. Стоит только вернуться к подобным местам, где так по прежнему начинается весна, откроется перед тобой новый мир. И действительно так получится. Но в данной обстановке, в которой я нахожусь, нет того и трудно представить. Просто замечаешь ту действительность. И представляешь [оторвано] однообразие. А ведь здесь тоже самая весна, только она отличается, и если бы ты посмотрела на местность, хоть возьми к примеру лес, посмотришь на него со стороны и то ни что. Нет даже и близкого похожего на лес. Ни единого дерева ни найдешь, чтобы оно стояло невредимым. А земля, нет такого клочка на котором бы в весеннюю пору красовалась своими нежными лепестками трава. Вся изрыта воронка на воронке от наших снарядов и бомб. А начать вести разговор про любой населенный пункт, я не могу его описать, кроме одного слова – развалины.

Так вот, родненькая, знаю, что ты сейчас скучаешь! Да невозможно в эти дни все время быть навеселе. Конечно, одно веселит, я тебя также веселю вдвойне, ты слушаешь радио, которое много говорит о наших действиях о Кенигсберге и западнее. И второе, получишь мое письмишко, хотя одно в месяц: и ты ни та суровая зима, а настоящая весна. Правда?

Ты пишешь: «Пиши мне, а то можно подумать, что решил забыть. Я шутя». Правильно, написано шутя т. к. этого я не в силах сделать. А ваше написаное: «С большим нетерпением ожидаю каждый день твоих писем». При всем моем желании к тебе, но каждый день писать не в состоянии. Ты, конечно, ожидай ежедневно, один из них будет счастливым днем – получишь мое письмо. А второй попытайся мои замыслы прочесть, и сообщить. Леночка, сообщи мне как поживают Серафима, Надя, Катя и пишет ли Миша Цветков, я не имею представления, где он и что с ним. Но и еще прошу писать чаще и что новенького в вашей мирной жизни, что меня интересует.

Вот и все у меня. Жму крепко руку, а еще крепче целую.

С приветом (подпись).

Ф. М‑33. Оп. 1. Д. 230.

Егоров Иван Ильич – 1904 г.р., Тюменская обл.

Погиб 16.07.1943 г. Письма прислал сын.

20.06.1943 г. Здравствуй, дорогой сынок!

Очень приятно и радостно читать письма от своих близких, дорогих, а в особенности в условиях фронтовой жизни – прочтешь письма, как будто задушевно поговорил, читаешь и видишь образ пишущего строки дорогого сынка и тут же вся семья: милые, дорогие и Мама представляется, что побудешь в эту минуту дома. Забудешься от артиллерийского гула и шума моторов в воздухе и на земле. Письмо от Вас получил и написал ответ, а также написал успокаивающее и ободряющее письмо бабушке Софьи Васильевне по случаю геройской смерти ее воспитанника, русского богатыря дорогого Илюши. Не хочется верить, что Илюши уже не стало, не стало биться его молодое сердце, что больше мне с ним никогда, никогда не встретиться! Я вспоминаю его последний приезд к нам в Магнитогорск. Ходили в кино, в Горсад, ездили купаться на вторую плотину – плавали на баллонах (автокамер) – были за городом – рыбачили и т. д. Я вижу его молодой невинный образ. Я вижу его смеющимся заразительным молодым смехом. Все вспомнил и горько заплакал – ненависть к фашистским извергам на сей раз вылилась в форме горючих слез. Все три образа предстали предо мною. Андрюша, Павлик и Илюша, все молодые жизнерадостные пали смертью храбрых за свою любимую отчизну, за независимость, за партию Ленина – Сталина. Я поклялся, что буду мстить и мстить пока будет биться мое сердце. Очень рад, что вы занялись огородничеством, посеяли овощи и картофель. Это хорошо, но это еще полдела, надо вырастить и собрать урожай. Тут придется проявить максимум заботы и любви к уходу за ними – во время окучить да еще не раз картофель, прополоть – достаточно обеспечить поливом. Лишь после этого упорного труда будет оплачено урожаем. Надеюсь, что ты сыночек в этом будешь застрельщиком, а Галочка будет с Ларой помощники – дать им тоже нагрузку – хотя бы носить водичку – думаю, что они согласны. Я жив и здоров, чувствую себя хорошо. Как то пошалил (нрзб.) тут, у нас уже прошло и иногда донимает (нрзб.) ну это все пустяки. Сейчас командую орудийным расчетом – грозы фашистов. Ну пока до скорого и счастливого свидания дорогой милый сыночек. Обнимаю. Целую крепко, крепко и желаю здоровья. Привет моим крошкам Галочки, Ларочке, Маше, Ане, Жене, Тамаре, Вова всех поцелуй за меня.

Твой папа.

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 82.

Ершов Федор Прокопьевич – 1911 г.р. Данных нет.

02.07.1943 г. Здравствуй Нюся!

С краснофлотским приветом к Вам Фесик А., Киселев Г.

Нюся, Ваше письмо по адресу прибыло, но тот кому Вы писали не может дать Вам ответ потому, что очень много получил писем.

Вот мы с Гошей решили дать Вам ответ, т. к. мы с Вами земляки – уроженцы города Ярославля. Нюся, Вы пишете, что очень скучаете, то охотно Вам верим. Нюся, мы очень сожалеем, что Ваш муж находится далеко от Вас выделяет Вам мало времени. Рады Вам помочь, но мы заняты сейчас знаете