Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас

в полмиллиарда долларов. Роу пишет: "Говоря об этом, я вовсе не имею в виду, что Марцинкус положил их в собственный карман. Крупнейшими бенефициарами были лидеры ложи "П-2" Личио Джелли и Умберто Ортолани".

Дебиторский счет ИОР в итоге был закрыт в конце мая 1984 года. Банк Ватикана остался должен "Банко Амброзиано" свыше 400 миллиардов лир. Комитет банков-кредиторов продолжал оказывать давление, скандал разрастался, конфликт предпочли разрешить по-быстрому и на условиях, единственно возможных в той ситуации. Ватиканский банк официально объявил о своей непричастности к финансовой неразберихе, однако согласился внести "добровольный вклад" в размере 240 миллионов долларов. Фактически тем самым он сделал скрытое признание в соучастии: если бы Банк Ватикана и в самом деле не нес некой доли ответственности за обвал и банкротство "Банко Амброзиано", то поступил бы более правильно, примкнув к прочим банкам в составе комитета. В протокольном соглашении читаем, что названная сумма выплачивается "исключительно по причине особой позиции ИОР", а также для поддержания "духа взаимного примирения и сотрудничества".

4 июня печатный орган Святого престола "Оссерваторе Романо" акцентировал внимание общественности на том, что такой ход был продиктован желанием "облегчить поиск глобального решения для последующей консолидации отношений между всеми сторонами и укрепления международного порядка и стабильности". В чисто финансовом смысле 240 миллионов долларов — это выгодная сделка по сравнению с реальным объемом долговых обязательств. Марцинкусу пришлось смириться, в том числе потому, что через три года, в феврале 1987-го, он получит извещение об ордере на его арест, подписанном миланскими судьями. Как мы помним, это сугубо показательная и бесполезная мера с юридической точки зрения, так как она была направлена на человека, обладавшего неприкосновенностью на итальянской территории. Но инициатива прокуратуры и суда еще раз продемонстрировала, что терпеть и далее такого человека у штурвала ИОР не представляется возможным. Тем не менее Ватикан принял окончательное решение в свойственной ему медлительной и осторожной манере — он выждал два года, прежде чем снять Марцинкуса с занимаемого поста. Все тот же Иоанн Павел II распрощается с ним в марте 1989 года — об этой громкой отставке возвестит "Оссерваторе Романо".

Комментарий архиепископа лишен иллюзий и полон горечи: "В деле Кальви меня всегда будут поминать как человека, исполнившего роль злодея". Марцинкус оставался в стенах Ватикана до 1997 года, до наступления пенсионного возраста, после чего в семьдесят пять лет отказался от всех должностей и вернулся в Соединенные Штаты, где исполнял скромные (а в чем-то даже унизительные) функции замещающего приходского священника в церкви Сан-Клементе в Сан-Сити, штат Аризона.

Циник? Наивный простак? Путаник? Суждения о нем, подозрения и обвинения в его адрес были многочисленными, но за все это время так и не появилось ничего более определенного или однозначного. Чтобы подвести баланс деятельности Марцинкуса, нужно знать многие засекреченные эпизоды, которые предадут огласке разве что через пару столетий — и то нет гарантий. В 1989 году рухнула Берлинская стена; в 1991 году в Москве на шпилях кремлевских башен были приспущены флаги Советского Союза. Это были события, поставившие точку в ужасной истории XX века, с его войнами и вопиющей дикостью. Не будет чересчур смелым сказать, что именно такой ход событий предопределили и те деньги — грязные и отмытые, — которые Марцинкус исхитрялся собирать и передавать тому, кто готовил столь громкий финал.

После отъезда Марцинкуса в Ватикане остался его последователь и подражатель, сумевший, в общем-то, даже превзойти своего учителя. Его зовут Донато де Бонис, священник, родившийся в 1930 году в бедной семье в Пьетрагалле, область Базиликата, что на юге Италии. Де Бонне проявил себя во сто крат большим циником и ловкачом, чем его наставник Марцинкус. Его изобретением стало нечто вроде секретного подразделения ИОР, к которому лишь он один имел право доступа. Он создал в самом сердце Рима настоящую офшорную сеть, через которую прошли многие миллиарды лир. Ими предприимчивый де Бонис управлял и распоряжался по собственному усмотрению, получая баснословные проценты (ни один европейский банк не смог бы соответствовать такому размаху и тягаться с ним), прежде всего благодаря фискальным привилегиям, полученным Святым престолом.

О таком процветании свидетельствует, например, счет, открытый на имя кардинала Фрэнсиса Спеллмана (1889–1967), влиятельного архиепископа Нью-Йорка, являвшегося проводником самого оголтелого антикоммунизма и доблестным защитником финансовых интересов церкви. Чувство долга и миссии, которую ему надлежало исполнить, были в нем так сильны, что это подвигло его на полемику с Элеонорой Рузвельт и самим Джоном Кеннеди, когда под угрозой закрытия оказались федеральные фонды, финансировавшие содержание католических школ. Доведенная до исступления страсть заставила его сделать ставку в электоральной гонке 1960 года не на кандидата-католика Джона Кеннеди, а на Ричарда Никсона, дававшего вроде бы большие гарантии лояльности церкви и обещания конкретных уступок для ее деятельности. Кроме того, воинственный кардинал никогда не скрывал своего одобрения кампании (очевидно антиконституционной) сенатора Джозефа Маккарти по пресечению явной или мнимой антиамериканской подрывной деятельности и симпатий к диктаторам самого дурного пошиба вроде никарагуанца Анастасио Сомосы.

Поэтому выбор его имени для открытия секретного счета Ватикана вполне вписывается в схему сначала психологического, а уж после — политического порядка. Здесь возникает вопрос схожести идеалов, но вполне адекватным будет и словосочетание "родственность душ". Впрочем, стоит вспомнить, что именно Спеллман сразу после Второй мировой войны направил средства тайных американских денежных фондов на финансирование итальянской христианской демократии.

Согласно реконструкции Нуцци в книге "ЗАО Ватикан", на счет, фигурирующий в деле как "Фонд кардинала Фрэнсиса Спеллмана", только за пять лет (1987–1992) в деньгах и ценных бумагах поступило не менее 26 миллиардов лир. Малая доля этих средств была выделена на раздачу милостыни и субсидирование деятельности монашеских орденов, священников, монастырей и детских приютов. Основная же часть предназначалась для целей куда более приземленных и почти всегда двусмысленных. Дошло до того, что в августе 1992 года новый президент ИОР Анджело Калойя, обеспокоенный перемещением средств, как он интуитивно догадывался, в неизвестных направлениях и с весьма смутной мотивацией, информирует папу Иоанна Павла II о своих подозрениях (вполне обоснованных) относительно проведения незаконных операций на сотни миллиардов, маскируемых под благотворительные цели. Особенно циничным было то, что махинации по нелегальному отмыванию денег и извлечению прибыли прикрывались помощью детишкам из неимущих семей, Конгрегации сестер Божественного провидения[91] а также организацией святых месс по усопшим или в честь образов святых.

Все сказанное, по большому счету, лишь предисловие к тому, что случится позднее, когда через механизмы ИОР будет проведена большая часть "макси-взятки "Энимонт""[92], известной как "мать всех взяток", если