Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева

смальты венецианской мозаики. Для отечественной практики необычно то, что при этой технике композиция выкладывалась лицевой стороной вниз, а затем закреплялась с изнаночной стороны и сразу же могла монтироваться на стены, что было особенно востребовано в монументальных проектах. С 1900 года их мастерскую возглавил Владимир Фролов, который успешно сотрудничал с ведущими художниками и архитекторами: Леонтием Бенуа, Виктором Васнецовым, Михаилом Нестеровым, Альфредом Парландом, Николаем Рерихом, Андреем Рябушкиным, Федором Шехтелем, Алексеем Щусевым.

Пожалуй, сотрудничество Виктора Васнецова с мозаичистами Фроловыми оказалось наиболее плодотворным, поскольку по его эскизам в их мастерской было создано большинство его центральных монументальных композиций, ставших яркими образцами отечественной религиозной стенописи – мозаики для храмов Святого Георгия в Гусь-Хрустальном, Воскресения Христова, или Спаса-на-Крови в Санкт-Петербурге, Святого князя Александра Невского в Варшаве, Святой Марии Магдалины в Дармштадте. Перечисленные факты позволяют судить и о том, насколько избирателен, «консервативен» был Виктор Михайлович в выборе профессионалов-единомышленников, которыми на протяжении десятилетий творчества для него являлись Михаил Нестеров, Леонтий Бенуа, мозаичисты Фроловы, семьи Мамонтовых и Третьяковых.

Последняя масштабная совместная работа Васнецова и Владимира Фролова – выполнение мозаик для храма в Варшаве – датирована 1912 годом. Как подведение итога столь фундаментальным начинаниям Виктора Михайловича в сфере монументального храмового искусства, художник в том же 1912 году был удостоен императором Николаем II причислением к дворянскому сословию, ему было пожаловано «дворянское Российской империи достоинство со всем нисходящим потомством».

Обращение в глубь веков – к древнему искусству и классической культуре нового времени – нисколько не исключало увлеченности художника осмыслением современных событий, сопереживания им. Малоизвестен тот факт, что после гибели от террористического акта в Кремле великого князя Сергея Александровича[617], с которым Виктора Васнецова связывали глубоко почтительные отношения. Художник, потрясенный произошедшим, разработал рисунок его Памятного креста, установленного на месте гибели князя в Московском кремле, между Никольской башней и Арсеналом 2 апреля 1908 года. Рисунок монументального креста – певучие линии и красота орнаментов – позволяют определить «почерк» Виктора Васнецова, перекликаются с его центральными религиозными храмовыми композициями. Памятный крест был снесен большевиками десять лет спустя, 1 мая 1918 года. По некоторым свидетельствам в демонтаже памятника лично участвовал В. И. Ульянов-Ленин. Как писал комендант Кремля П. Д. Мальков, «на крест набросили петлю и под возгласы: “А ну-ка, товарищи, раз-два, взяли!”, опрокинули его на землю»[618]. Отрадно осознавать, что, несмотря на все контрасты истории России, ныне Памятный крест, как воплощение православной веры и исторической памяти народа, восстановлен[619].

Однако в начале ХХ столетия, как и прежде, произведения теперь уже не начинающего, а широко известного художника продолжали вызывать столь же контрастные оценки: от восторга до полного неприятия. Вновь резко негативно творчество Виктора Васнецова, в том числе его картины былинного звучания, оценил Сергей Маковский:

«“Он гениальный художник, оригинальный и неподражаемый и в жанре, и в эпических и религиозных картинах”, – говорит о Васнецове А. Успенский в книге, вышедшей два года назад.

Лет десять раньше почти так же восторженно прославлялся Васнецов многими критиками (в том числе и мною) как возвеститель русской “самобытности”, вдохновенный мистик, художник национальных откровений. Не прежний Васнецов, писавший мужичков и мещан с передвижническим юмором, а Васнецов новый – декоратор Владимирского собора, автор “Сестрицы Аленушки” и “Снегурки”.

С тех пор мы узнали, что наивной была наша вера, Васнецов не кажется больше ни гениальным учителем, ни вдохновенным мистиком. Открытый им путь остался – путь к народной красоте, о которой прежде мы знали непростительно мало, но сам он, как живописец, как мастер, отошел в ряды заурядных и заблуждающихся. Он разочаровал как-то сразу. Внезапно возвеличенный – столь же внезапно потерял свое обаяние. На последней выставке в Академии художеств (1905 года) все чуткие поняли: великого Васнецова не стало…

Как это случилось? Отчего в промежуток пяти-шести лет могла произойти такая “переоценка”?

Мы знаем. Именно в это время завершилась в России эволюция художественного вкуса, которая началась еще в 90-е годы, – переставилась точка зрения на живопись. После нерешительных блужданий между старым берегом доморощенной художественной идеологии и “новыми берегами” западного искусства мы научились требовать от живописца прежде всего хорошей живописи – благородства тона, рисунка, вдохновенного знания ремесла, радости для глаз. Мы убедились, что не идейное намерение, а форма – ценное и вечное в живописи: краски, свет, гармоничность воплощения, прекрасная плоть искусства. Если этого нет, обаяние картины – только преходящая иллюзия»[620].

Несложно представить как ранимый художник мог остро реагировать на подобную критику. Можно предположить, что именно этот столь резкий отзыв Сергея Маковского стал одной из основных причин того, что Виктор Васнецов решил прекратить сотрудничество с Императорской Академией художеств, как много лет назад, в юности, он, вновь выражая протест, порвал с Академией и ходатайствовал в официальном письме об исключении его из действительных членов своей Alma mater. В самом конце того же 1905 года получил следующее извещение:

«Петербург, 29 декабря 1905 г.

Академия художеств

Милостивый Государь, Виктор Михайлович

Министр Императорского Двора 13 декабря 1905 года за № 9524 довел до сведения Августейшего Президента Академии художеств, что по всеподданнейшему докладу 10 сего декабря последовало Высочайшее Государя Императора соизволение на удовлетворение ходатайства Вашего об увольнении Вас, согласно Вашей просьбе, из состава действительных членов Императорской Академии художеств.

Сообщая об изложенном, имею честь покорнейше просить Вас, Милостивый Государь, принять уверение в совершенном почтении и преданности»[621].

Первые два десятилетия ХХ века, полные испытаний в истории России, были также наполнены тревогами и драмами в жизни художника. С началом Первой мировой войны Виктор Васнецов глубоко переживал происходящее, следил за новостями с фронтов, в порыве патриотических устремлений разрабатывал эскизы военной формы для солдат императорской, впоследствии Белой армии. Головной убор этой формы представлял собой стилизацию древнерусского стиля, шинель – подобие стрелецкого кафтана. По воле судеб или парадоксальному ходу исторических событий, эскизы Васнецова были использованы не белым, а красным движением, став основой, в частности, знаменитых «буденовок», которых ранее называли «богатырками»[622]. Художник, конечно, не мог и предположить, что большевиками во главе с председателем Реввоенсовета Львом Троцким на его стилизованном «шлеме» будет помещена красная пятиконечная звезда.

Гражданская позиция Виктора Михайловича проявилась и в других его работах. По его эскизам было создано множество хоругвей с иконами. Художник вместе с членами «Союза Михаила Архангела», основанного Владимиром Пуришкевичем[623], участвовал в подготовке к изданию и оформил обложку «Книги русской скорби», в которой поименно перечислялись все жертвы террористических актов 1905–1907 годов.

После событий 1905 года художник стал членом организации Союз русского народа[624], выражая протест против революционных потрясений, грозящих захлестнуть Россию. По его рисунку для этого политического объединения был выпущен значок, на котором изображен святой